Юля грустно смотрела на меня покрасневшими от слез глазами.

– Лекс мне сказал про Катьку, – подтвердила она мое предположение.

– Выбило из колеи конкретно, – я глубоко вздохнула. – Надо ее родным сообщить.

– Штаб отправит письмо. Их командир группы наверняка уже доложил.

– Да, наверное.

Действительно, во время проекта моя группа фактически подчиняется не мне, а значит, не мне и докладывать о гибели девушек. Но… почему я чувствую себя так отвратно? Теперь даже не я буду сообщать родным Кати о ее смерти! Не я, которая два года прошла с ней бок о бок, а какая-то канцелярская крыса из штаба!

Не знаю, что отразилось на моем лице, но Юля вдруг отвесила мне пощечину. Я вздрогнула и схватилась за пылающую щеку.

– Ты совсем одурела, твою мать?! – оцепеневшим голосом произнесла я. – Я пока еще твой командир!

– Ну вот, пришла в себя, – улыбнулась она. – Это меня Давид научил. Шоковая терапия.

– Да я тебе шею сверну за такую терапию! Будешь потом по костоправам ходить до пенсии!

Юля выставила ладони вперед и улыбнулась.

– Тихо, тихо. Пойдем на воздух. Это поможет.

Я молча, вперед нее вышла из вертолета. Неподалеку топтались Лекс и Юлькин клыкастый шоковый терапевт. Давид помахал мне, но я не ответила. Не до него. Вдохнув воздух полной грудью, я ощутила, что стало легче. Возможно, я еще не осознала потери, но в данный момент плакать не хочется.

– Пошли выпьем, – мой голос прозвучал как приказ, а не приглашение, но Юля и не думала спорить. Быстрым шагом мы направились к выходу с аэродрома в город.

* * *

Лекс и Давид стояли в десяти метрах от вертолета. Когда Юля вошла в салон, чтобы поддержать свою подругу, Давид вздохнул и грустно произнес:

– Да, терять близких трудно. Юля вообще очень ранимая. Это сейчас она держится, а завтра будет реветь весь день. Работать не сможем.

– Смотрю, ты ее хорошо узнал, – отметил Лекс.

– Как-никак, а месяц живем бок о бок, – спокойно ответил Давид. – Разве ты не притерся с Валькирией?

– Да, нормально, – равнодушно пробормотал Лекс. – Ольга… сложный человек.