— Нет. Нет, так не пойдет. Олли, это не игра в прятки… не знаю, играла ли ты в эту игру в своем персональном аду, как ты его описала, но это не она. Сотня взрослых дядек обрыскала море в поисках тебя, и если ты думаешь, что им кроме этого больше нечем заняться, то будешь неправа. Они уверены, что тебя выкрали и удерживают силой, причем вовсе не те, кто это сделал на самом деле. Между прочим, капитана Гайде посадили в тюрьму за похищение тебя, которого она и в помине не совершала. Ее нужно освободить, пока еще не поздно, а невиновность Шивиллы можешь доказать только ты, если расскажешь правду.

— Ну и что? — фыркнула Молира. — Ну и пускай посидит в тюрьме, мне-то что… Капитан никогда не была ко мне особенно доброй.

— «Ну и что»??? Да ее повесят! — воскликнул Ларри. — Как пиратку и клятвопреступницу только потому, что она была ровно настолько добра, чтобы приютить тебя на корабле!

— Ты ее любишь?..

— Что… я?.. Ну… нет… возможно. Мы все ее любим как капитана. Но это сейчас к делу не относится.

— Все ясно. Значит, любишь.

— Олли! Ты меня в петлю загонишь. Меня повесят из-за тебя. Сначала Шивилла спустит шкуру за то, что я ей не помогаю, потом пираты четвертуют за то, что я ей помогаю. А синие мундиры под конец возьмут то, что от меня осталось, обольют смолой и подвесят на цепях в порту, в назидание наивным и доверчивым судовым врачам. Такой участи ты мне желаешь?

— Нет… — девчушка нервно сглотнула и пристыженно опустила глаза.

— Вот то-то… Тем более, неужели ты не соскучилась по своей семье, по своему отцу? Я уверен, что он сейчас очень беспокоится за тебя и будет рад снова увидеть живой и здоровой.

— Ну… нет… возможно. Может быть, и соскучилась чуть-чуть. Но что-то не думаю, что он по мне тоже. Мне кажется, папе на меня уже давно наплевать — он никогда со мной нормально не общается, а если и общается, то постоянно тычет меня носом в мой «долг перед королевской семьей». Я всегда хотела, чтобы он мной гордился… но он говорит, что я его позорю… может быть, он будет только рад, что у него больше не станет такой неправильной дочери…

— А вот так не говори… — Ларри присел рядом с девочкой на колено, приподнял ее подбородок и заглянул в ее глаза. — Он не совсем прав, я уверен, что ты хорошая девочка… возможно, немного не такая как все, но ты не можешь быть «позором семьи». Даже если твой отец такое сказал, в душе он все равно любит тебя, как своего ребенка. И я уверен, что живая дочь, как бы она себя ни вела и во что бы ни наряжалась, будет радовать его гораздо больше, чем мертвая или пропавшая без вести… Ну так как, мы идем, или мне уже можно самому мылить веревку?