– Не злодей, – досадливо отмахнулась Зоэ. – Просто оно… чужое. Я его не понимаю! Оно вроде киселя, вяжет и крутит, не отпускает и не отлипает. Вот попробуй сам вникнуть. Сядь тут.

Эспада охотно подвинулся ближе, обнял за плечи, привычно и беззлобно получил по шее – но руку не убрал. Зоэ показала на тень мачты. Вывернулась из-под ладони, пальцем прочертила по палубе край тени и вернулась, села, плотно уткнулась щекой в плечо дона Эппе: так, что стала заметна её мелкая, ознобная дрожь, неуместная в духоте влажного дня. Эспада насторожился, отбросил игривый тон, проглотил готовые сорваться с языка слова – и взялся, как было велено, неотрывно следить за чертой, едва заметной на палубе. Когда он охнул и закрыл глаза, а затем для надежности хлопнул ладонью по щеке и даже и ущипнул себя, Зоэ хмыкнула с мрачным удовлетворением.

– Теперь видишь?

– Но не верю. Она же пляшет! Будто не солнце трепещет, свеча на ветру, – настороженно и тихо выговорил Эспада. – Что за черт?

– То, – Зоэ покосилась в сторону алмаза-солнца и сразу отвернулась. – То, не знаю что…

– Детские сказочки, – оскалился Эспада из чистого упрямства, не желая признавать, что по спине ползет капля пота. – Утро вечера мудренее. Иди-ка ты в трюм. Я принесу одеяло, плотно закрою плащом щели, и ты отдохнешь от этой дряни в темноте. Теперь я вижу, почему ты сидишь тут, как привязанная, и зеленеешь все отчетливее.

– Но Рэй…

– Я сам посижу и погляжу, – заверил Эспада. – Если замечу хоть на волос перемены, дам знак на «Анду» и начну без лишнего шума обсуждать этот кисель с Вико.

– Обещаешь?

– Любить тебя вечно? – прищурился Эспада, клонясь к уху и шепча совсем тихо. – Обещаю. Зоэ, а почему ты не обещаешь мне ничего? Мы танцевали вдвоем, затем я так славно бредил у тебя на руках, наконец, я законная часть твоей семьи и притом не брат… Мы ведь договорились, что я не брат? Мы определенно договорились, или с чего б ты вдруг покраснела?

– Ты всем обещаешь что-то такое, – заподозрила Зоэ, двигаясь вдоль борта в сторонку и почти забывая о странном солнце и иных чудесах. Уши пылали, голос не желал звучать ровно. – Рэй…

– Н-ну?

– Ну, – Зоэ заморгала, старательно рассматривая палубу. – Ты все говоришь и говоришь… Про дружбу, которой нет, про братьев и прочее. Может, Альба тоже так думал? Он мой самый родной.

– Этому младенцу два годика, – возмутился королевский пес, и его ладонь медленно поползла по нагретой палубе в сторону руки Зоэ. – Он тебе не брат, конечно. Он тебя числил мамкой и дочкой сразу. С ним всё понятно. Ему еще расти и расти, а я уже вырос, вполне.