— Позови хозяйку, — сказал он. Девушка склонилась почти до пола и так, не разгибаясь, убежала за ширму, стоявшую у дальней стены. За ширмой послышался сдавленный от ярости низкий женский голос. Раздался хлёсткий звук пощёчины, вскрик и тихий плач. Джону захотелось уйти, но тут, шурша юбками, из-за ширмы выплыла хозяйка: почтенного возраста тётка с лицом, покрытым белилами, и со сложной прической на гордо поднятой голове.

— Добло позаловать в мир ветла и цветов! — пропела она. — Мадам Вонг сцястлива вас пливетствовать в насем скломном заведении. Прошу ицвинить глупую дуру, она у нас новенькая и без понятия. Хотите, её наказут?

— Не стоит, — буркнул Джон, уворачиваясь от цепких объятий мадам Вонг. — Я насчет Лю Вана. Покурить хочу. Лю Ван у себя?

Улыбка так быстро исчезла с лица хозяйки, что едва не осыпались белила на щеках.

— Покурить так покурить, — бросила она. — Сейцяс позову.

Подметая шелками пол, она вышла за дверь. Из-за ширмы доносились всхлипывания — не громче мышиного писка. Джон переступил с ноги на ногу, украдкой вынул револьвер, на всякий случай проверил патроны и спрятал оружие обратно в кобуру. Мало ли что. Он вдруг явственно почуял слабый терпкий запах, в котором мешались травяная густота и неуловимый смрад гниения. Дверь отворилась, в проёме показалась мадам Вонг. Она поманила Джона, и тот, пройдя мимо затихшей ширмы, принялся спускаться по винтовой деревянной лестнице в подвал. Запах становился всё сильнее, в нём появлялись новые, сладковато-горькие нотки. Хозяйка дошла до конца лестницы, толкнула дверь и посторонилась, пропуская Джона. Тот пригнулся, чтобы не задеть низкую притолоку, и шагнул в подвал.

Здесь не было и следа той расслабленной роскоши, которая царила наверху. Дальние стены терялись в дымной темноте, отчего казалось, что подвал бесконечен. На полу были беспорядочно расставлены маленькие фонарики, крошечные языки пламени чадили, шелестели от сквозняка, перемигивались хилыми, болезненными всполохами света. В этом свете Джон разглядел лежанки, кое-как сколоченные из некрашеных досок, стены, покрытые язвами плесени, загаженные циновки под ногами, подносы с курительными наборами, поблескивавшими тускло и таинственно, словно магические довоенные раритеты. И ещё были люди. Они валялись на лежанках, сосали длинные трубки с чашечкой на конце, они вдыхали волшебные грёзы и выдыхали ядовитый дым, они размахивали руками, стонали, замирали, блестя белками из-под полусомкнутых век, пуская слюну на грудь, бормоча, засыпая. Джон вдохнул сладкий, мёртвый воздух и почувствовал, как головой овладевает одурь.