Прорицатель долго чертил что-то на доске, держа её так, что Джону не было видно. Окончив, протянул доску Репейнику — поднёс близко, к самому лицу. На аспидной поверхности, усиленное многократными росчерками, стояло одно-единственное слово:

"ВЕРНИСЬ!"

Джон сжал зубы. Похоже, это меня сейчас послали… Он собрался с мыслями, чтобы высказать прорицателю всё, что думает по поводу его лживой профессии, вызова несуществующих духов, обмана доверчивых простаков и — в особенности — таинственных встреч в темноте посреди богами забытого болота. Но сказать ничего не успел. Подняв от доски глаза, Джон увидел жерло тонкой трубки, направленное ему в лицо. Он шатнулся назад и в сторону, дёрнул револьвер из кобуры, но трубка исторгла чёрное облако порошка. Репейник вдохнул, зашёлся кашлем. Выронил револьвер. Упал. Хотел выдохнуть ядовитый порошок — и не смог. Свеча погасла, темнота схлопнулась над Джоном, похоронила его. В этой темноте не осталось ни жизни, ни движения, ни времени: только застывшая в бесконечности пустота.

Всё закончилось.

И тут же началось — но как-то по-другому.

Он вскочил на ноги. Вокруг было темным-темно и неожиданно холодно. Под подошвами больше не скрипели половицы, воздух не пах тленом. Собственно, он не пах ничем. Джон нагнулся за револьвером, и пальцы встретили песок. Мелкий, сухой, рассыпчатый. Джон всё понял. Выпрямившись во весь рост, он окинул взглядом проступившие из тьмы барханы, чёрные кляксы кустов, слабые нездешние звёзды над горизонтом, угольную бездну небосвода. Разрыв снова встретил его — будто и не отпускал.

Джон знал, что должен испугаться. Это была смерть, окончательная и бесповоротная. Раньше по чистому везению ему удавалось выкарабкаться: в первый раз вытащила Джил, во второй — подоспел со своими чарами Прогма, которого привела опять-таки русалка. Но сегодня Джон сам велел Джил оставаться дома. Настоял, уговорил, даже прикрикнул под конец. И — сто к одному — она сидела сейчас в их квартире на набережной Линни, злая, надутая, забравшись с ногами в уютное кресло, разложив под дурацкой старой лампой справочник по юриспруденции. О бедняге Прогме и говорить нечего: не в меру шустрого кунтарга уже полгода как расстреляли парламентские гвардейцы. Джон был один. Безнадёжно, смертельно, безвозвратно один.

Но, как ни удивительно, он не чувствовал страха. Не было и тоски, сожаленья по недожитым годам — вообще ничего, кроме ярости. Джон был страшно зол. Позволить себя провести какому-то шарлатану! Купиться на детский трюк! Убрать оружие, забыть элементарные правила безопасности! Он зарычал, опустился на колено и что было сил впечатал кулак в тупо хрустнувшую песчаную дюну. Мразь суеверная, маголожец. Доска у него. Молчание он должен хранить. Сука, сука, сука!!