— Вы согласны? — спросил Мэллори.

Джон торопливо кивнул:

— Да. Только мне нужно… подготовиться. И, насколько понимаю, у нас очень мало времени. Вы не против, если я дотронусь до вас?

Мэллори на секунду нахмурился, потом, сообразив, широко раскрыл глаза.

— Значит, правда, — сказал он. Джон поднялся с места:

— Да. Должен предупредить: после… Ну, словом, потом вам будет трудно двигаться. Какое-то время.

— Потерплю, — усмехнулся толстяк. — Мне и так трудно двигаться.

Джил уступила кресло Джону. Шагнула в сторону, на миг блеснув жёлтизной кошачьих зрачков.

— Пять минут, — попросил её Джон. — Не больше.

Русалка глянула на часы.

— Давай, — сказала она.

Джон придвинул кресло, сел перед канцлером и взял его за руку.

— Вам лучше закрыть глаза, — посоветовал он. Едва Мэллори послушно зажмурился, из-за спины Репейника вылетел рой тёмных точек. Парцелы засновали в воздухе, разгоняясь до умопомрачительной скорости, превращались в размазанные чёрные линии. Некоторые, кажется, пролетали сквозь Джона и Мэллори, не причиняя вреда. Скоро они приобрели цвет ауры канцлера, стали зелёными, но не изначального болезненного оттенка, а изумрудно-яркими, сверкающими, как листва на солнце после грозы. И одновременно с этим Джон чувствовал, как в него кипящей лавой втекает энергия. Сила. Магия. Бесконечное могущество. Он мог превратить в пыль целые горы и воссоздать их заново. Мог осушить океан и наполнить его чистой росой. Мог…

— Джон! — раздался голос Джил. — Пять минут. Заканчивай.

Он замедлил бешеный полёт парцел и с сожалением заставил их исчезнуть. Мэллори, бледный, обмяк в кресле. Стоило Джону выпустить его толстые, будто варёные пальцы, рука канцлера безвольно упала, мазнув костяшками пол.

— Ох, Джонни, — прошептала Джил. Он опустил глаза: руки его светились ярко, как калильная сетка в газовом рожке. Было даже больно глазам. Белые лучи пробивались сквозь складки одежды, играли в пуговичных проймах, ажурно высвечивали ткань рубашки. Джил сорвалась с места, выбежала за дверь, через секунду вернулась, таща зеркало, что стояло в прихожей. Сунула под нос:

— На, погляди!

Из зеркала на Джона смотрел ослепительно белый круг с тёмными пятнами глаз. Волосы, как всегда, падали на лоб, и, казалось, они сейчас вспыхнут от яркого пламени, которым стала его плоть. Он машинально поднёс к лицу ладонь, провёл по щеке, ощутив всё то же, что и всегда — обветренную кожу, щетину, пот. Но в зеркале отражалось существо, сделанное из чистого света.

— Ну, дела, — пробормотал он.

В кресле заворочался Мэллори.