– Вы же понимаете, господин Тиффано, что при сложившихся обстоятельствах я совершенно никак не могу… – ректор Ханаха нервно расхаживал из угла в угол, избегая лишний раз на меня смотреть.

– При каких именно обстоятельствах? – уточнил я.

Ректор в отчаянии всплеснул руками.

– Тех самых! Вы поймите меня правильно, я абсолютно не верю в эти глупые домыслы, что вы могли… Нет, ну конечно, вы могли захаживать в заведение госпожи Розмари, все мы живые люди, я понимаю! Но чтобы с мальчиками, совершеннейший абсурд?.. – легкий вопросительный оттенок последней фразы прозвучал оскорбительно.

– То есть вы, господин Ханаха, считаете в норме вещей захаживать в рассадник порока госпожи Розмари? – угрожающе начал я. Ректор побледнел и схватился за голову.

– Ну что вы, что вы!.. Я не верю в эти совершенно глупейшие нелепости о вас, но другие же говорят… – он замялся и дернул себя за волосы. – Это ужаснейший кошмар! В середине учебного года остаться сразу без двух профессоров. Но вы проведете сегодня открытую лекцию по основам богословия? На нее уже столько желающих, что я никак не могу ее отменить…

– Проведу, – спокойно ответил я, вставая. – Это все?

Он дернул на себе воротник рубашки и без сил рухнул в кресло, картинно возведя очи к небу. Меня раздражало его поведение, в глазах мельтешило от суетливых движений.

– Вы поймите меня правильно, – он опять завел свою песню и доверительно перегнулся ко мне через стол. – Единым клянусь, никому не скажу, но мне надо знать, понимаете? Ведь если профессор Камилли жив и в скором времени вернется, то надо планировать расписание…

– Что? – я уставился на ректора в изумлении, гадая, не тронулся ли он умом. – Вы о чем? Профессор покончил с собой, его тело давно кремировали и…

– Да, но ведь говорят, что тело-то было не его! Или врут? – этот живой комок нервов опять вскочил с кресла и заметался по комнате. – Нет, вы поймите меня правильно…

– Сядьте на место! – не выдержал я. – И хватит причитать. Что еще за новые слухи?

– Совершеннейший абсурд! – ректор дернул себя за волосы и с ужасом уставился на рыжий комок, оставшийся в руках. – О Боже, я полысею от этих потрясений!

– Вы можете объяснить, с чего вы решили, что профессор Камилли жив? – я призвал на помощь всю выдержку.

– Говорят, что сожгли не его тело, и что профессор жив. Говорят, что вы знаете, где он, – пробормотал ректор потерянно. – Что вы сами… Сами его прячете… И в сговоре с помчиком Овьедо…

Я вышел из кабинета ректора в полной задумчивости. Слухи о моем пристрастии к мальчикам определенно распускала Лидия. Мотивы ее понятны, она в ярости и злится, пытаясь ударить побольнее… Но зачем ей это нелепое вранье о том, что профессор жив? Чего она добивается? Или же это не она? Фарид и Алекс до сих пор разгуливают на свободе, несмотря на предпринятые шаги. Когда я узнал о смерти вояга Наварро, было уже слишком поздно. Решение свалить вину на беглого Фарида принял отец Валуа, позднее убеждая меня, что он сделал это для защиты интересов Святого Престола. В свете конфликта с воягом Наварро все действительно выглядело так, как будто церковь могла быть заинтересована в его устранении. Но обвинить Фарида еще и в том, что он – Серый Ангел, виновный в смерти кардинала, было совершеннейшим абсурдом. Тьфу ты, привязалось же от ректора!