Страх казался живым. Лезвие в руках дрожало, а зрение туманилось. Камень лежал передо мной, а я не могла заставить себя сделать разрез. Белая кожа бедра казалась чужой. Страх уже полностью завладел мною, но я продолжала слепо пялиться на камень, держась на одном упрямстве. Я все равно это сделаю. Немеющими пальцами я сжала рукоять кинжала и всадила лезвие себе в бедро. Боли почти не было. Разрез вышел кривым и неглубоким, зато наступило опьянение собственной кровью. Боль всегда была моим спасением, и сейчас я радовалась даже ее слабым отголоскам. Окровавленными руками я схватила ненавистный рубин.

— Теперь все время мира принадлежит мне, ты понял? — прорычала я ему и стала запихивать его в рану.

За этим занятием и застала меня Луиджиа, по обыкновению пришедшая позвать к завтраку. Она застыла, глядя на меня расширившимися от ужаса глаза, потом всплеснула руками и открыла рот.

— Ни звука! — рявкнула я. — Лучше помоги зашить.

Я чувствовала, что теряю сознание от усиливающейся боли. Рубин обжигал, мне казалось, что в рану плеснули кислотой, проедавшей до костей.

— Шей, — прошипела я. — И прекрати реветь.

Но у самой слезы брызнули из глаз, когда неумеха дрожащей рукой воткнула иголку в кожу. Теперь боль уже пульсировала, растекаясь по всему телу от бедра. Казалось, меня сжигают живьем, я горела изнутри и задыхалась в чаду чужой злобы, накопленной веками. И тут пришла еще одна боль, леденящая сознание. Символ в груди. Теперь меня разрывало на части. Каждый шов вырывал из тела куски плоти, чтобы кинуть их в чавкающую пасть времени, а потом пришить заново, обугленными, искореженными, чужими. Чтобы плеснуть в лицо ледяной метелью и утопить в проруби. Чтобы выжечь насквозь легкие и тут же забить в сердце кол. Но среди этого шторма я видела луч света… А потом света стало нестерпимо много, он распадался на мириады чужих разумов, которые что-то шептали и кричали, и мне даже казалось, что я их понимаю, потому что я это они, как часть является единым целым, будучи бесконечностью, ужатой до точки и мгновения…

— Госпожа! Ну очнитесь же!

Лу тормошила меня, орошая слезами. Я открыла глаза, щурясь от яркого света и пытаясь все вспомнить. Буквально мгновение назад казалось, что я все знаю. Абсолютно все. Как будто кто-то дернул меня наверх и показал все, что происходило, происходит и будет происходить в бесконечности возможностей. Но я все забыла. Да разве можно такое упомнить? Это все равно что пытаться всю воду океана удержать в одной капле.

— Слава Единому… — с облегчением выдохнула Лу. — Я уже думала, что вы…