— Сколько я провалялась? — приподнялась я на локте и поморщилась, откинув одеяло.

— Полчаса! Я полчаса не могла привести вас в чувство. Уже думала за лекарем бежать. Что вы с собой сделали!

Боль все еще пульсировала в бедре. Рана выглядела ужасно, криво заштопанная, воспаленная по краям, и до сих пор кровила. Но этой ночью я не могу позволить себе слабость.

— Со мной все хорошо. Не надо никого звать. Иди к себе, Лу, и готовься. Вечером твой первый бал, не забыла?

После ухода девушки я проковыляла к комоду и вытащила из тайника одну из последних склянок грибного эликсира. Хорошо, что я тогда пожадничала и не потратила ее на Кысея, который свалился в постель с сотрясением мозга. И ведь всего слегка приложила балбеса, а какой нежный оказался… Нежный цветочек.

Поспать перед балом не удалось. Едва я проваливалась в болезненную дневную дрему, как в комнату заглядывала Лу, прокрадывалась к кровати, вздыхала, мялась, потом осторожно прикладывала ладонь к моему лбу; я шипела, чтобы дали поспать, и девчонка радостно кивала и успокаивалась, правда, ненадолго. Через час она вновь заглядывала, то принести попить, то промыть рану, то еще что-нибудь придумывала, и все повторялось, как в дурном кошмаре. В конце концов, злая и невыспавшаяся, я наорала на нее и надавала пощечин. Впрочем, все обитатели особняка были на нервах. Шли последние приготовления к балу. Шарлотта расцвела, и я гадала, преобразилась ли она так из-за того, что будет хозяйкой вечера, который почтит своим присутствием сам император на зависть всему городу, или из-за появления в ее жизни бывшего возлюбленного. У нее на щеках даже появился слабый румянец, а глаза подозрительно заблестели. Похоже, Ёжик всерьез решил последовать моему совету и приударить за старой зазнобой.

Я переоделась в заранее выпрошенное у любимого папочки платье шута. Все-таки идея с цветочным балом-маскарадом, подкинутая мною Шарлотте устами Лешуа, была очень и очень недурственна. Да и Лу будет так меньше смущаться из-за маски на лице. Мой наряд представлял собой пестрые желто-зеленые лохмотья, расшитые сотней крошечных золотых колокольчиков и перевитые косичками из шелковых лент, а увенчивалось все предметом особой гордости — ярко-алой шляпкой в форме полураспустившегося бутона колокольчика. Я очень живо представляла смущение Кыси каждый раз, когда его взгляд будет натыкаться на мою довольную физиономию. А натыкаться он будет часто, поскольку место инквизитора было как раз напротив моего. Правда, вспомнив о неведомой спутнице Кысея, я помрачнела и задумалась, как бы незаметно подлить ей проносное.