— Что делать будем, фрон?

Я слепо уставился в одну точку, не замечая Вельку. Кто убил Рыбальски? Хриз? Он раскусил ее маскарад, и она избавилась от свидетеля? Ведь больше ни у кого мотива не было. Но когда же она успела? А если это имперцы? Явились в дом за Луиджией, не обнаружили ее и… И что? Убили хозяина? Одного из самых богатых людей в городе? В этом не было смысла! Господи, из-за моего попустительства погиб человек! Как я мог поверить подлой дряни! А если это все-таки не она? А кто, демона раздери, кто тогда?!?

— Фрон, а фрон? К когниматам бы наведаться, а? Сказывают, что имперцы и в ихнюю казну хотели лапу запустить, да только эти процентщики ловчее оказались. Но если их прижмут, то это… лиху быть.

Я встрепенулся. А ведь Велька прав. Моим единственным козырем сейчас было золото. И сведения, добыть которые можно было только у отца Васуария.

Казалось, город жил обычной жизнью. Сияло солнце в зените, суетливо сновали по улочкам жители, приказчики зазывали в лавки покупателей, вяло текли экипажи по набережной, но над всем этим витал тревожный дух неуверенности. Взлетели цены, чему возмущались на рынке, через который мы пробирались к обители ордена. Да и прилавки большей частью опустели, словно затаились в ожидании голода, разрухи и войны…

Возле обители было людно. Имперцы. Много оружия. Мало порядка. Сердце тревожно сжалось. Я напустил на себя важный вид и двинулся вперед. Молоденький имперский солдат не хотел меня пропускать. Велька быстро склонился к его оттопыренному, просвечиваемому на солнце уху, и зашептал что-то, суетливо тыкая пальцем то в меня, то куда-то в сторону и чуть наверх, словно намекая на божественное провидение. А потом украдкой сунул ему в карман монетку. И нас пропустили.

У отца Васуария был посетитель. Тот самый генерал, который ехал во главе колонны надворного войска империи. Казначей ордена с легким оттенком презрения представил мне его:

— Генерал-уберман Рудольф Вальцкерт. А это фрон Кысей Тиффано, один из наших крупных вкладчиков. Знакомьтесь.

Вид у генерала был мерзок: красное обветренное лицо со злобными маленькими глазками за стеклышками очков, остренький носик и тонкие губы, точно две голодные пиявки. Голова была несоразмерно мала для круглого, как бочка, туловища, едва втиснутого в мундир. Генерал смерил меня равнодушным взглядом и пожал плечами. Голос у него оказался высоким и чуточку визгливым.

— Отец Васуарий, я настоятельно советую учесть наши пожелания — пока еще пожелания…

— Довольно! — резко оборвал его старик. — Я вам тоже настоятельно советую… убираться вон!