— Вы не понимаете! Я не хочу, чтобы Цветочек им попалась!..

Воевода хитро подмигнул мне и залихватски подкрутил усы.

— Да все я понимаю, иль молодым не был? Кровь играет, аж не терпится Цветочек пощупать? Знатно видать она вам в душу-то запала, раз вы на войска имперские решили напролом переть!.. Но вы не торопитесь, послушайте старика. Она ведь шустрая девка, изловить-то ее непросто. Вот и пусть за вас красномундирники жопу рвут. А уж если выгорит у них, туточки мы и подоспеем. Вы с ними, главное, не заедайтесь, не заедайтесь. Имперцы, они ж ужасть какие жадные до золота. А нам это в пользу!.. Денюжки-то у вас водятся, верно? Заплатим кому надобно, и Цветочек вам в целости и сохранности доставят, коли уж вы так за нее тревожитесь… Хотя по мне, так пусть бы посидела недельку в застенках, глядишь, посмурнела бы, — пожал плечами воевода. — Сама б тогда вам на шею кинулась, спасителю родненькому. Насильничать-то оно… даже такую язву… не по-божески как-то.

— Хватит! — оборвал я его. — Не собираюсь я ждать. Поступим иначе.

Велька привел старуху-повитуху. Она занялась девчонкой: вправила вывих на руке, пощупала узловатыми пальцами срамные места, приложила морщинистую щеку сначала к животу, потом к груди девушки, чутко вслушиваясь во что-то свое, женское, заглянула под веки и в рот, заварила и влила какую-то пахучую гадость, пустила кровь. Крови было мало: густой, темной и мгновенно сворачивающейся в комья. Знахарка озабоченно покачала головой и полезла доставать пиявок из баночки. Жирные и блестящие, они вызвали у меня тошноту, особенно, когда я понял, куда старуха собирается их ставить. Не выдержал и выскочил за дверь, оставив Лу на растерзание знахарке. Зато через час та вышла и устало кивнула, мол, жить будет, и ребеночка сберегли. Хотя бы эта тяжесть свалилась у меня с плеч.

А город сдали. Еще и полдень не успел нагрянуть, как бургомистр велел распахнуть ворота, и в Винден въехал имперский генерал во главе колонны вымуштрованного, вооруженного, закованного в панцири надворного войска. Наверное, магистрат действовал разумно, решив обойтись без кровопролития и разрушений в городе, который без помощи извне все равно не смог бы оказать действенного сопротивления. Но я понимал, что это положит начало неуемному пиршеству империи, которая почуяв безнаказанность, будет все больше и больше откусывать от княжеского пирога… пока обе стороны не захлебнутся в кровавой рвоте войн и бедствий.

Но все оказалось еще хуже. Велька давился слюной, глотая окончания слов и торопясь изложить мне все новости. На улицах было неспокойно, кое-где вспыхивали короткие стычки между новой властью и теми, кто не желал мириться с самоуправством империи. А его было много. Во-первых, в городской совет посадили своих людей и тут же приняли указы, оттяпав рубиновые месторождения в собственность новому генералу. Во-вторых, красномундирники нагрянули в обитель Святого Престола. Я похолодел, когда услышал, что Часовой корпус постановил освободить мастера Гральфильхе, чтобы тут же арестовать его за неуплату торговой пошлины на рубины. Имперцы попросту забрали себе колдуна! Куда смотрела Нишка? Но последняя новость от Вельки меня просто добила. Этим утром Джеймса Рыбальски нашли в своем кабинете убитым. И по подозрению в убийстве арестовали его сына Сигизмунда. Про судьбу Луки никто ничего не знал.