— Спасти?.. Да это я тебя спасаю!.. Всех спасаю!.. А ты верь, Кыся, верь и дальше в своего карманного божка!.. Ха-ха!.. Единый!.. Сиди здесь и не высовывайся, слышишь? Не мешай мне!.. Будь хорошим мальчиком и слушай тетю Любу.

Я зажмурился, пытаясь сдержать стон. Она окончательно спятила. Что пошло не так? Обряд духовного спасения… И символ!.. Как я мог про него забыть! Я уставился на глубокий вырез ее рубашки. Потянулся мысленно к бесконечности, которую в последний момент, перед обрушившейся на меня памятью безумного разума, успел утопить в ее груди. Судорогой свело все тело, я забился в путах, выгибаясь дугой.

— Эй!.. Что такое? Очнись!..

Она испугалась. Хлопала меня по щекам, гладила, всхлипывала, шептала что-то.

— Развяжи… — прохрипел я.

— Прости меня, Кыся… Я должна уйти. Но я вернусь. Есть еще одна Искра. Ты должен знать. Не верь никому. Слышишь? Его зовут Неприкаянный. Он хочет… Не знаю я, чего он хочет, но… И я не сошла с ума, понял? Так вот… О чем я?.. Неприкаянный. Источник. Искра. А, еще Единый, да… Вот в него ты верь. Только в него. Остальным — нет.

— Тебе тоже… не верить?

— И мне…

— А как же… Антон?

Она вздрогнула и вытерла грязные разводы слез на щеках.

— Антона я спасу. Всех спасу. А потом вернусь, и ты у меня из койки неделями вылезать не будешь…

Слабая мечтательная улыбка осветила ее лицо, даже глаза на мгновение сделались вполне нормальными, словно туман безумия в них рассеялся солнечным светом.

— Почему любовь занимает так много памяти? Для ненависти надо куда меньше… Отрицание отрицания? А я знаю… Я буду тебя очень сильно ненавидеть, Кыся, очень-очень, и больше не забуду!..

Она решительно встала, высморкалась и стала одевать мою одежду, подбирая волосы под платок на пиратский манер. Серое небо за окном раскололось под ударом молнии.

— Хриз! Гроза! У тебя может начаться приступ!.. Развяжи меня! Хорош дурить! — я кричал, надеясь, что мой крик донесется по дымоходу камина до часового на кухне. — Ты не уйдешь дальше оранжереи! Мои люди предупреждены!.. Эй!

Она подошла и поцеловала меня.

— До встречи, Кысенька.

И ушла.

Я откинулся на подушках и закрыл глаза, вслушиваясь в отдаленный грохот бури. Ушла она… Далеко не уйдет. Кстати!.. Уже утро. Куда запропастился воевода?.. Мне же надо ехать! Я принялся кричать, пытаясь пересилить раскаты грома и унять все возрастающую тревогу. Если мои бойцы еще не появились, то скорее всего, Хриз до них попросту не дошла, свалилась с приступом где-нибудь на полпути, корчится там, а помочь ей некому!.. И вообще, как ее символ оказался у меня в груди? Я же точно помнил, как втопил его из последних сил, а потом провалился в блаженную тьму забытья.