Опустив голову, Торе задумался над этими словами. Ему не удалось удержать в тайне человека, чье имя присутствовало только в особом списке, выученном наизусть. Это был провал. Как им удалось ее вычислить? Неужели…

— Так значит, отпуская меня…. Но, простите, вы следили за мной? Зачем?

— Вопросы не к месту и не ко времени, однако, мы с тобой кое о чем договорились. Наше соглашение все еще в силе?

— Разумеется, сеньор.

Дон Родригес наклонился в сторону Торе.

— Мне бы хотелось иметь своего человека в Протекторате. Заверши свои дела, и я устрою ваш переезд в Илинию. Там ты продолжишь поиски, поскольку здесь ты уже ничего не добьешься. Ни одна дава не раскрыла место хранения гримуара, и я не думаю, что допрос гадалки что-то изменит. Считай это знаком моей доброй воли. Я посчитал, что раз ты начал эту историю, то тебе же ее и заканчивать.

— Вы разрешаете мне… — запнувшись, Торе не завершил вопрос.

— Делай с ней что хочешь.

Он поднялся и вложил шпагу в ременную перевязь.

— Хорошего дня, Тарлаттус, — добавил он, собираясь уходить.

— Грасьяс, сеньор.

— Иди уже к ней, — не оборачиваясь, отмахнулся от него Дон Родригес.

Бросившись к лестнице, Торе не заметил, как оказался на втором этаже и через мгновение остановился перед дверью в спальню. Справившись с нервной дрожью, он плавно приоткрыл ее, не позволив скрипнуть петлям. Клирик проник внутрь и замер, смотря на спящую Кармелу. Во сне она казалась той самой девушкой, привлекшей внимание молодого офицера, и получившей в дар его сердце. Ее глаза и уста были закрыты, и нечему было выдать изменения характера, заставлявшие его страдать. Она была прекрасна в эту пору и он, закрыв дверь, прокрался внутрь и сел на пол, продолжая наблюдать за женой.

Его не тревожила судьба Аэрин. В эту минуту Торе был счастлив, и не желал испортить это утро рассуждениями о неизбежности или презрительной доли палача. Никто и ничто не имело значения за пределами этого будуара.

Он так и заснул, прислонившись к стене и даже Кармела, вставшая спустя час, не посмела его разбудить.

* * *

Величественно проезжая по извилистым улицам Рома, окруженная пышной свитой верховых телохранителей и избранных ветеранов, к особняку Темпоре приближалась карета Дона Норозини. Старый вампиро не приветствовал показную роскошь, но не смог удержаться от соблазна показать свое милосердие, обличенное в блистательный триумф. Сегодня ни у кого не возникнет вопросов, кто одержал победу в семейных распрях.

Составившая ему компанию Элизабет, напротив, не разделяла его настроя, и ее грозный взгляд испепелял всех, на кого она обращала внимание. То была клокочущая ярость, подогретая бесплодными поисками сына, смешавшаяся с разъедающим душу материнским страхом. Всем своим существом, до последней клетки, она было наполнена этим ядом, сочащимся из каждого слова, и отравляющим окружавших ее людей одним ее присутствием. Многие из тех, кто готовил кортеж к поездке, удивлялись, почему глава Миллениум взял ее с собой.