Внутри рукотворной преграды, пока еще ограждающей от непогоды, кипела жизнь: размеренно стучала помпа, под крики старпома перебегали матросы, а скрип рангоута и обшивки перекрывало пение матросов, ожидающих, когда придет их вахта. Держась за что придется, девушка боролась с качкой и прислушивалась к посвисту ветра в такелаже, плеску и шуму перекатывающийся по палубе воды и к ударам волн в подветренный борт, от которых, от носа до кормы по судну пробегала дрожь, а у нее перехватывало дыхание.

Она была заложником темной каюты и не могла повлиять на результат сражения, ведущегося в эти минуты над ее головой. Давящие на сознание низкий потолок и стены усиливали гнетущее чувство беспомощности и страх кораблекрушения. Не смотря на фатализм, побудивший ее к столь решительным действиям, она не желала погибнуть в пенящемся море, не достигнув своей цели. Отгоняя тревожные мысли, Аэрин смотрела на огонек масляного светильника, размеренно покачивающегося в темноте, и видела не его, а солнечные вилонские улочки и переулки, по которым она гуляла в прошлом. Где-то там ей предстояло найти ответы на вопросы, проливающие свет на последние дни эспаонского Ковена.

Как бы ни было тяжело осознавать, но ей придется увидеть до боли знакомые следы Мелиссы, пытавшейся убежать от клириков, а затем, выверенные меркой оков, протянувшиеся робкой цепочкой до паноптикума, где они пересекали багряные залы. И здесь неуместно спрашивать, поскольку Аэрин не имела права поступить иначе. Перед ее взором предстала испуганная поступь девочки, обрывающаяся под серостью пепелища. В этом поиске заключалось наказание Аэрин, которое она для себя выбрала. Оно обязана считать шаги сестренки, чтобы с неизбежным потрясением узнать, сколько их было, чтобы положить цветы на последний из них, и чтобы узнать, кто виновен в смерти маленькой девочки, чью жизнь перемолола безжалостная машина инквизиции.

Просочившись между досками и сорвавшись с их поверхности, на руку давы упала крупная капля соленой воды. Она вернула девушку к действительности, вынудив обратить внимание на себя. Повинуясь инстинктивному желанию, Аэрин провела пальцами по коже, стирая влагу, и у нее появилось нехорошее предчувствие. Потянувшись, она поднесла к огню ногти и всмотрелась в их цвет. Охнув от неожиданности, девушка позабыла о том, где сейчас находится, и оступилась, когда пол под ее ногами накренился. Надеясь на игру света, она вновь поднесла пальцы к светильнику так близко, что едва не обожглась. Увы, потерявшие блеск и естественный розовый цвет ногти, приобрели мутную белизну, позволяющую сделать лишь один вывод.