— И что ты от меня хочешь? — игнорируя боль, устало спросила я.

— Сделать то, что ты сделала со мной, — проскрежетал он, я вопросительно вздернула бровь. — Унизить и сломать.

— Желаю удачи, — я рванулась, но цепи не позволили уйти далеко.

Фея занес руку и отвесил мне оплеуху, рот наполнился кровью. Я плюнула теплым сгустком ему в лицо. Какое-то детское изумление отразилось на его лице. Бывший посол откинул голову и начал ржать.

— Больной урод, — прокомментировала я, глядя в его полубезумное лицо. Он рассмеялся громче.

— Благодаря тебе, — выдавил он, снова сжимая узловатые руки вокруг моей шеи.

— Я-то здесь при чем? — кое-как выдавила я. — Я могу понять ненависть Сибиллы и Кэссиди, но твою…

— Ты! — взревел он раненным зверем. — Ты мерзкая, грязная, рожденная против правил и воли богов. Ты! — пальцы сжались сильнее, воздуха практически не осталось. — Ты животное, скотина и падаль, низшее существо. Нет! — он снова отвесил мне пощечину, отпуская горло. — Не смей терять сознание, когда я с тобой говорю! — я с наслаждением вдохнула. — И ты напрасно думаешь, что понимаешь причины ненависти к тебе Сибиллы.

— Так просвети меня, — прохрипела я.

— Она ненавидит не тебя, она ненавидит его в тебе! — я замерла, перестала воспринимать действительность. А потом начала ржать, точно как Станис за несколько вдохов до этого. Видимо, безумие заразно, но остановиться сама я была не в состоянии. Мой смех оборвал его кулак. — Заткнись! Ты так на него похожа. Те же глаза, движения, слова. То же нахальное поведение. Ты так же как и он самоуверенна, никого не уважаешь, никак не можешь замолчать.

— Тебе-то какое дело? — сплевывая кровь, спросила я.

— Мне?! — он намотал мои волосы на кулак, я зашипела. — Если бы не твой ублюдочный папаша, я был бы сейчас с ней, — я снова замерла, как идиотка хлопая глазами.

— Что? Ты…

— Да! Я всегда восхищался ей, готов был на все. Я так долго добивался ее внимания, но стоило мне приблизиться, как объявился этот человечишка и все испортил! Как я был зол тогда, как страдал. Я хотел целовать ее руки, одевать в шелка и жемчуг, хотел дышать с ней одним воздухом, а вместо того мне пришлось наблюдать, как она гробит свою жизнь! — Он снова ударил меня, из носа брызнула кровь. Тварь. А затем отошел и начал расхаживать передо мной, словно маятник оборотометра.

— Так что же ты ее не остановил?

— Ты думаешь, я не пытался? Но она не слышала, не хотела слышать! Чего только я не пробовал, но ничего не получалось, а потом она уехала. И я считал ее навсегда потерянной.

— Но она вернулась.