— Извини, друг, — развел я руками в стороны, — всем сейчас непросто. Давай сегодня побыстрее.

Рыжая морда разразилась радостным лаем.

Он не отходил далеко от отеля, носился вокруг. Последнее время мы гуляли с ним возле озера, но сегодня было откровенно лень. Я сел на ступеньки, поставил рядом кружку, достал из кармана мобильник, чтобы отправить сообщения Сухарю и Санычу, и вырубил его к чертям. Завтра я официально вне зоны доступа. Все, что от меня зависело, я сделал, дальше дело за парнями. Пусть ищут, пусть Саныч подключает наших, Совет, кого угодно. Но завтра они должны справиться без меня.

Крюгер отметил все кусты возле крыльца и, вихляя тощей попой, отправился на подъездную дорожку.

А маньяк не желал выходить у меня из головы. Он ведь не просто так проворачивает все это, у него должен быть план. Но может ли у безумца он быть? План — проявление сознания, воли. У сумасшедших нет ни того, ни другого. Сумасшествие подчиняет себе все. Даже инстинкты.

Я сделал глоток остывшего чая и снова перевел взгляд на пса. Крюгер что-то жрал.

— Ты, морда бесстыжая, — меня словно сдуло с места, — дома жрать, что ли, нечего?

Уже через пару минут я пытался зафиксировать упирающуюся собаку коленями и достать у нее из пасти неведомую фигню, которую она с таким увлечением и энтузиазмом жевала. Сопротивлялся пес отчаянно, словно защищал сахарную кость. Упирался всеми четырьмя лапами в землю, тихо рычал и отчаянно вертел башкой.

— Я сильнее тебя, — проговорил, схватив пса за нижнюю челюсть, подняв его морду к себе, чтобы проще было достать ту дрянь, которую он жевал. — Хочешь проверить?

Крюгер сказал мне «вуф» и дернулся тощим телом.

Меня каждый раз поражало, насколько сильна эта собака, несмотря на кажущиеся хрупкость и изящество поджарого тела. Мышцы у приблудыша были стальные. Пожалуй, при сильном его желании, большом разгоне и правильной мотивации пес вполне мог свалить меня с ног даже не моргнув. Хватка, как оказалось, у призрака тоже была стальная.

— Ладно, — я выпустил на миг морду засранца, — давай по-хорошему. Отдашь мне то, что в пасти, и я выделю тебе пять печенек.

Конечно, собака меня полностью проигнорировала. Начала снова вырываться где-то на середине фразы.

— Запомни, я правда пытался, — проворчал и, выпустив тело, стиснул между коленями башку. На то, чтобы разжать челюсть чудовища, у меня ушло еще какое-то время.

Воняло из пасти страшно.

Я засунул пальцы сначала под язык, потом глубже, в глотку, ухватился за что-то скользкое и пакостное, вытащил наружу, отпуская из захвата рыжего.