— А где тут папа, — ребенок ткнул пальцем в фигуру слева, — это, — справа, — или это? — сглотнув слюну, я осторожно убрал палец ребенка, слушая удивленные вздохи за моей спиной.

— Судя по всему, Макс, вот это, — моя ладонь остановилась справа, — Алан Крейн, прародитель рода Крейнов. Твоего рода, Макс. А вот это, — кивнув на левую сторону, я сглотнул слюну, не понимая, как самому объяснять ребенку то, чего сам еще не очень понял, — его брат.

— Тогда почему след, как у мамы? — синие глаза смотрели на меня в упор, — Дядя Бак. Почему след, как у мамы?

Но я не слышал его. Мои глаза вновь прошлись по надписи и улыбающемуся лицу в центре. “На долгую память моим учителям, Алану и Оливеру Крейнам. С любовью, Назар”. Очень знакомое лицо, лишь однажды я пересекался с ним. Старейший. Когда Валери вновь впал в безумие. А после его представляли по телевизору именно так. Выйдя в медийный Мир, он засветился не понимая, что где-то еще в Доме Рабоса осталось свидетельство его существования. Никакой слой татуировок не смог помешать узнать на снимке главу некромантов.

— Знаете, благородный, — голос Алисии, аккуратно усевшейся рядом, — я, кажется, что-то знаю. Но не уверена, что вы готовы слушать сплетни Сестер, — ее глаза опустились в пол.

Нисколько не постарела. Рабос обладала удивительно редким типом наследования. От Осирис ей достался только вдох Всевышнего. Такое на моей памяти случалось от силы раза два, может три. Рабосам не передается дар долгой жизни в наказание за поступки предков. Но я обратился в слух, продолжая наблюдать за Максом.

— Я, конечно не знаю наверняка, как звали брата Алана, но говорят, что именно тут когда-то был его дом. Сестры болтали даже, что бывает призрак неупокоенного близнеца шумит по ночам, но мы то с вами понимаем, что это трубы, которые давно нужно поменять, — я кивнул, дожидаясь продолжения, — ну так вот. А почему призрак-то. Брат его вообще всегда смельчаком был. Даже пускали слухи, что это он первым из подземелий вышел, а потом остальным путь открыл, мол первопроходец. Но это уж все совсем сказки, — Алисия махнула рукой, а я почувствовал, как сердце столкнулось с ребрами, вышибая воздух, — Говорят, что Алан Крейн, внезапно в расцвете лет, захворал.

Перестал к людям выходить, вообще появляться перестал. Людей к нему не пускали, все воспитанниками охраняли его. Брата тогда в Эписе не было, да он часто пропадал по делам каким-то. Так говорят. Так вот. Болел он долго. Девчушка молоденькая присматривала за ним. Дочка Марилов. Говорят, как раз перед болезнью, перед отъездом, брат то Алана к ней забегал. Она и до этого все с Аланом везде хвостиком бегала, а тут вот вдруг как вдовой себя окрестила. Не спала, не ела, только какие-то все травки собирала да сюда бегала, чтобы в книгах что-нибудь да отыскать. А братец как вернулся, так и спустил на нее всех собак. Забрал Алана к себе сюда, да так и не впускал ее. А девка взбеленилась совсем и где-то какое-то заклинание темное нашла, что за счет одного близнеца другого к жизни вернуть можно. Вот она убийц и позвала к этому братцу. А осознав содеянное, то ли в петлю залезла, то ли в воду сиганула, уж никто и не упомнить, — Алисия перешла на заговорщический шепот, — только вот получилось у нее похоже, того.