— Что? Они?! Это невозможно! — возразил воин.

Чарси кинула взор наружу:

— Посмотри, дождь идёт. Астерион никогда не позволял такую погоду.

Резамец замер. Наконец дошло. Все присутствующие застыли, а потом повесили головы. Неолла также расслабилась, но не слишком.

«Дождь всё смывает — и ненависть и мщение».

Результат один — победа. Не слишком радостная и не для кого нерадостная. Если что-то и было радостным, так это то, что тот тип, сжимая в руках тяжёлую палицу не понёсся в бой. Такому оружию маленьким кинжальчиком не противостоишь.

Белый сон

Вода лилась по лицу, стекая вниз, капала с подбородка и носа. Дождь, от которого не хотелось прятаться. Он продолжал барабанить по голове, барабанить весь город и по тёплому телу Астериона. Схватившись за голову, чувство крови, которая билась в виске куда-то пропала. Снова потеряна жизнь. Среди мертвецов напрасно её искать, ибо мертвецы показывают лишь смерть.

Громыхание с небес свалилась на город своим взрывом, словно задувающий ветер во все переулки в каждую щель и в каждое убежище, — каждое насекомое успела наполнится рокотом во внешнем мире.

— А-а! — закричав во всю глотку, всё ещё державший себя за голову, он пытался перекричать гневную бурю, что огненными когтями вырывались в небе. В его голове слышалась гулкая гроза, неясная, слишком смутная и слишком далёкая.

Он вспоминал, как Астерион обучал фехтованию, говорил тайные знания, рассказывал смешные истории, а после получил от него удар в грудь. Он вспомнил, когда очутился в крови собственной матери, которая применила Мардорер. Всего за один день всё изменилось слишком быстро и неразборчиво. И как же неудачно всё сложилось тогда.

Холодные капли падали с менее тёмного неба. Тучи в центре площади рассеивались подобно дыму. На лице почувствовалась и тёплая вода, отличающегося от небесной мокрой армии.

Поднявшись на ноги, он медленно направился к Лиаре, к Крови Моира, что являлась опаснейшим оружием, проклятием и человеческой ошибкой. Даже тогда, он не чувствовал от неё угрозы и намёка на хаос. Такое ощущение, будто это мы ей придумали зло.

Утомительно наступая на мокрые следы бойни, он ощущал свежесть воздуха. Дождь смывал вонь, горькую тяжесть убийств и гниль крови.

Ноздри расширялись при тяжёлых вздохах.

Шаг за шагом.

Здесь всё закончилось, оставалось только идти вперёд, ведь больше идти — некуда.

Вдох и выдох.

— Эскесий! — подался звук со спины и шлёпающие шаги по лужам.

Он широко раскрыл глаза. Знакомое, слишком знакомое имя. Мёртвое имя. Повернувшись на оклик, в глазах была заметна Мила. Отреагировав на это имя, он понял, что это имя ещё живое.