«Зачем я за ним полез?! Сейчас умру, и он тут и останется!».

Резкая, чудовищная боль в ногах говорит о том, что боссу надоело со мной играться.

«Быстрая смерть» — активация!..

Слайд двести шестьдесят третий

Слайд двести шестьдесят третий

Ох! Мне ещё никогда не откусывали ноги по колено! Не из тех ощущений, которые я когда-нибудь захочу повторить! Это неоспоримый факт. Посмертное проклятие в сравнении с недавней болью — это буквально ничто.

— А тебя как? — едва я очнулся, тут же спрашивает меня Ганс.

— Ноги откусил по колено, скотина.

— Тьфу, — лицо австрийца морщится, у него хорошее воображение, и он прекрасно представил насколько мне было «некомфортно». — А меня «Раз», и напополам.

— Я видел.

— Кстати, не больно! Сам удивился.

— Пошли спать, мне ещё не хватает о своих смертях вспоминать! — у Ганса какое-то говорливое настроение, но мне сейчас не до этого, мне грустно.

Я вспомнил медальон в руке, тяжесть его цепочки, стальной блеск на его поверхности, а сейчас моя рука пуста. Вот сам не знаю, что меня так зацепило в этой безделушке. Я не почувствовал в ней никакой Силы, никакого притяжения, как пишут в книгах: «Он увидел артефакт, и его поманило к нему необоримой силой!». Ничего похожего, просто любопытство. Не место такому предмету быть в пасти демона. И вроде урги не спускались в ад уже много сотен лет. Откуда он там оказался? Или это реликт давно ушедших эпох? Вопросы, они только разжигали моё любопытство, подогревая чувство обиды и потери.

— Что это у тебя? — Ганс тычет мне в грудь.

Опускаю глаза. Между расстёгнутых пуговиц джинсовки что-то блестит. Хлопаю ладонью по своей шее. На мне одета цепочка! Запускаю руку за пазуху. Так и есть — медальон! Тот самый медальон! Но каким образом?!.

Слайд двести шестьдесят четвёртый

Слайд двести шестьдесят четвёртый

— Итак. Вы не знаете?

— Э-э-э-м-м-м.

Первый раз вижу смотрителя в таком состоянии, глаза пустые, из уголка губ течет слюна, лицо перекошено. А всего-то спросил, откуда на мне этот медальон? Около полуминуты продолжается ступор рефери, затем его взор вновь становится разумным.