побежал к открытой двери. Хорст уже прошёл футов пятьдесят, он снял свой пиджак, аккуратно его

сложил и опустил на землю. Кабал замер на ступеньке и отчаянно закричал:

— Пожалуйста, Хорст! Зайди внутрь! Зайди внутрь! Не делай этого!

Свет новой зари быстро бежал им навстречу через Плоские Земли. Хорст с безмятежным

спокойствием и лёгкой улыбкой наблюдал за его приближением; Кабал не стал. Он спрыгнул, тяжело

приземлился и начал бежать к брату, на бегу снимая пальто, разворачивая его наподобие щита, чтобы

закрыть Хорста от яркого света.

— Пожалуйста, Хорст! Прошу тебя, не надо! Если побежишь, успеешь вернуться.

Хорст посмотрел на светлеющий горизонт и почувствовал, как его кожа начинает нагреваться, а

также странное покалывание, которое не было ни приятным, ни невыносимым. Он слышал своего

брата, и искренний страх в его голосе неожиданно тронул Хорста. Он не мог смотреть на Кабала:

колебаться нельзя. Прожить, так или иначе, дольше некоторых — это уже повод быть благодарным.

Сейчас, без сомнения, пора уходить. Он не сводил глаз с горизонта.

— Прости, Йоханнес. Я пойду туда, куда должен был отправиться девять лет назад.

Последнее и сильнейшее желание сохранить себе жизнь появилось и исчезло, а теперь стало

уже слишком поздно. Даже он не смог бы вовремя добраться до тени. В последние секунды Хорст

спрашивал себя, нет ли его вины в том, что случилось, больно ли будет гореть, всё ли он сделал

правильно, но понимал, как бессмысленно об этом думать.

— Прощай, брат, — сказал он, и когда солнечный свет накрыл их обоих, разливаясь над

далёким горным хребтом и на мгновение ослепив Кабала, все мысли Хорста исчезли.