«Перед тобой король Тробиус! — провозгласил эльф. — Ты отец нашего возлюбленного Друна?»

«Именно так, ваше величество».

«В таком случае наше благоволение частично распространяется и на тебя; тебе не причинят вреда в Щекотной обители».

«Благодарю вас, ваше величество».

«Не нужно благодарности, твое посещение делает нам честь. Что ты держишь в руке?»

«Ваше величество, это магический талисман невероятной ценности!»

Кругом зашептали, забормотали голоса фей: «Действительно… пламенный самоцвет… потустороннего оттенка…»

«Я хотел бы взять его!» — повелительно произнес Тробиус.

«Ваше величество! Как правило, я не посмел бы не выполнить ваш приказ, но меня строго предупредили, что я не должен расставаться с этим камнем, пока не станет очевидной причина моего визита. Я хочу, чтобы мне вернули моего сына, Друна, целым и невредимым — только в таком случае и только тогда я смогу предоставить самоцвет в ваше распоряжение».

Бормотание фей приняло удивленный и неодобрительный характер: «Упрямый, капризный субъект! А, таковы все смертные! Нельзя доверять их учтивости… скользкие, бледные родичи крыс…»

Король Тробиус ответил: «К сожалению должен сообщить, что Друн уже нас покинул. Он начинал взрослеть, и мы были вынуждены с ним расстаться».

Эйлас едва не пошатнулся от изумления: «Но ему еще двух лет не исполнилось!»

«В обители фей время то лениво порхает, то стремительно летит, как муха-однодневка. Когда Друн уходил, по вашему летосчислению ему было примерно девять лет».

Эйлас молчал.

«Будь любезен, отдай мне блестящую безделушку!» — стал уговаривать его король эльфов таким тоном, каким доярка уговаривает непослушную корову стоять спокойно.

«Я могу уступить ее только в обмен на моего сына».

«Такой обмен практически невозможен. С тех пор, как Друн ушел из обители, прошло много дней и ночей. А теперь… — тут голос короля Тробиуса стал жестким и суровым, — выполняй приказ, или ты никогда не увидишь своего сына!»

Эйлас дико рассмеялся: «Я никогда его не видел! Что я потеряю?»

«Мы можем превратить тебя в барсука», — певуче и насмешливо произнес кто-то у самого уха.

«Или рассеять тебя по ветру, как пух молочая!»