В полночь Карфилиот натянул поводья и остановил фургон у ручья. Пока лошади пили и подкреплялись придорожной травой, герцог подошел к задней двери фургона, открыл ее и заглянул внутрь: «Как идут дела?»

После непродолжительного молчания из темноты ответил голос Друна: «У нас все в порядке».

«Если хотите пить или облегчиться, выходите — но смотрите, чтобы не было никаких шалостей! Я не терплю шалости».

Глинет и Друн пошептались и согласились с тем, что не было никаких причин причинять себе лишние неудобства. Они с опаской спустились на землю с задней стороны фургона.

Карфилиот подождал минут десять, после чего приказал им залезать внутрь. Друн поднялся в фургон первый — молчаливый и напряженный, готовый взорваться от негодования. Глинет задержалась, поставив ногу на нижнюю ступеньку. Карфилиот стоял спиной к луне. Глинет спросила: «Почему вы нас похитили?»

«Чтобы Шимрод не навредил мне колдовством».

Глинет старалась говорить ровно и уверенно: «Вы нас освободите?»

«Не сразу. Залезай в фургон».

«А куда мы едем?»

«В лес, потом на запад».

«Пожалуйста, отпустите нас!»

Карфилиот изучил девушку, ярко озаренную лунным светом. «Хорошенькая! — подумал герцог. — Свежая, как дикий цветок!» Он небрежно заметил: «Если вы будете хорошо себя вести, с вами ничего плохого не случится — может даже случиться что-нибудь приятное. А теперь залезай внутрь».

Глинет поднялась в фургон, и Карфилиот захлопнул дверь.

Снова фургон покатился по Икнильдскому пути. Глинет прошептала Друну на ухо: «Я его боюсь. Уверена, что он враг Шимрода».

«Если бы я что-нибудь видел, я проткнул бы его шпагой», — пробормотал Друн.

«Не знаю, могу ли я проткнуть его чем-нибудь, — с сомнением проговорила Глинет. — Может быть — если он попробует нас бить или что-нибудь в этом роде».

«Тогда будет поздно. Спрятавшись за дверью, ты смогла бы проткнуть ему шею, когда он заглянет внутрь?»

«Нет».

Друн замолчал. Через пару минут он взял свирель и стал тихонько играть — то какую-нибудь трель, то обрывок мелодии — это помогало ему думать. Внезапно прервавшись, он сказал: «Странно! Здесь темно, не так ли?»

«Очень темно».