Плач, вой, стоны, бормотание сводили с ума. Вдыхая запах эфирного масла, Киаран брёл за надзирателем и мечтал только об одном: поскорее отсюда выбраться.

Наконец они дошли до конца коридора и упёрлись в решётку. В свете факела влажно блестели прутья, но дальше ничего не просматривалось, словно преграда была не решётчатой, а глухой стеной.

— Это он называет себя белым дьяволом, — сказал Ёрк и почему-то встал Киарану за спину.

— Молчать! — прозвучал из камеры голос, от которого чуть не лопнули ушные перепонки.

Киаран невольно схватился за рукоять меча. С трудом сглотнул; в ушах щёлкнуло. Немного постоял, привыкая к тишине.

— Ты и правда дьявол?

— Заходите. Не люблю держать гостей на пороге.

При звучании этого голоса перед внутренним взором Киарана нарисовался образ добродушного старика. Складывалось впечатление, что в узилище не один узник, а двое.

— Не вздумайте, — прошептал Ёрк.

— Будьте осторожны, — откликнулся командир. — Никто не знает, что у психов на уме.

— Я не ваш гость, — сказал Киаран.

— Боитесь?

— Не люблю шутов. — Киаран повернулся к камере спиной, надеясь, что его намерение уйти сделает безумца более разговорчивым.

— Вам, наверное, очень тяжело быть посвящённым в тайны многих людей и не иметь права ими воспользоваться.

Киаран выхватил факел из руки Ёрка и развернулся к решётке:

— Да кто ты такой?! — Просунул между прутьями конец рукоятки, обмотанный горящей паклей. — Покажись!

Из мрака возник человек, облачённый в белоснежный балахон. Киаран скользнул взглядом по белым как тополиный пух волосам и бороде и уставился в бездонные янтарные глаза.

— Церковь сделала дьявола падшим созданием, олицетворением зла, — проговорил старик, в свою очередь разглядывая Киарана. — Он нужен, чтобы люди не обвиняли бога, а взваливали вину на дьявола, когда происходит что-то плохое. Но дьявол не убивал младенцев, не гонял людей по пустырям, не приказывал отцу убить сына своего и не сотворял конца света. Дьявол не призывал верующих в него истреблять неверующих. Во имя сатаны не вырезали ни одной деревни, не сожгли ни одного города, не обезглавили ни одного учёного человека, ни одной знахарки. Так почему же он — олицетворение зла? Почему к его приспешникам приписали грамотных, думающих и творящих добро людей? Потому что кому-то нужна тьма.

Старик забрал у Киарана факел и поднёс огонь к кроваво-красной надписи на стене:

— Я написал кровью: «Бога здесь нет», чтобы всяк входящий сюда ничего не боялся. — И вернул факел. — Зайдёте?