Опухшая от слёз девочка бегала от камина к окну. Янара стонала и просила дать ей сына. Болха и Миула омывали ей ноги. А Лейза кружила по комнате, прижимая ребёнка к себе всё крепче и крепче.

И вдруг в тишине, нарушаемой всхлипами королевы и песнопениями монахов, раздался тонкий писк.

Мать Болха выпрямила спину и вытаращила глаза:

— Что это?

Лейза уставилась на свёрток в своих руках:

— Он жив…

— Быть такого не может!

Лейза отвернула край одеяльца и беззвучно разрыдалась:

— Он жив!

— Дайте мне сына! — потребовала Янара, трясясь в лихорадке.

Уложив ребёнка рядом с королевой, Лейза схватила Болху за рукав, вытащила в гостиную и залепила ей увесистую пощёчину:

— Он не был мёртвым! Он просто очень слабенький. Ему тяжело плакать.

— Ребёнок жив? — опешил монах-клирик.

— Да!

— Но как? Он пробыл в чреве матери всего полгода! Такие дети не выживают!

— У него не билось сердце, и он не дышал, — пробормотала Болха, потирая пунцовую щёку.

— Дышал! — топнула ногой Лейза. — Он слабенький! Слабенький! Ты понимаешь это или нет, дурья твоя башка?! Если король узнает, что ты чуть не похоронила его сына заживо, он сдерёт с тебя кожу! Не-е-ет! Я не буду ждать. Я сама это сделаю!

Болха упала на колени:

— Я честно думала, что ребёнок мёртвый. Я не услышала, как бьётся его сердечко! Я глухая дура. Смилуйтесь! Умоляю вас!

Хааб захлопнул талмуд: