— В ту секунду, когда ты предашь его, я убью тебя.

— Я не говорил об измене. Он когда-нибудь уедет в Тезар, а вы останетесь. С вами останусь я. Останутся Драго, Ютал, Лайс. Мы никогда не говорили об этом, но я знаю.

— Я никто, Мебо. Никто. А он прав. Иногда самый жестокий путь — единственно верный. — Малика провела рукой по подолу. — Я запачкала платье, Мебо.

— Не волнуйтесь. В коридорах уже никого нет.

— Отведи меня в мою комнату.

— Только до третьего этажа. Дальше мне нельзя.

Малика отложила обсуждение реформ. Она говорила с главами сельских и городских советов, как ее сестры когда-то говорили с народами. Люди слушали о человеческих законах, о мире, где поют птицы и распускаются цветы, о котомке жизни за плечами, которая с каждым добрым делом будет становиться лишь легче. На прощание старосты пообещали собрать селян и объяснить действия правителя — неожиданные, жестокие, но справедливые и столь необходимые в это темное время.

В холле Малику ждал молодой человек, некогда поразивший ее своим искристым ярко-зеленым взором. Посмотрев в глаза цвета потускневшей травы, Малика повела Лилана в кабинет.

Переступив через порог, он схватил ее за руку, как утопающий за соломинку:

— Малика! Мне нужна ваша помощь.

— Чем могу, Лилан…

Он разглагольствовал долго, путано, а Малика не верила ушам.

— Ты говоришь о Вельме? — поинтересовалась она на всякий случай.

— Малика, вы надо мной смеетесь? Я с таким трудом добрался до замка. Я надеялся на вашу помощь. А вы…Ты говоришь о Вельме? Я говорю о Вельме.

— Прости. Я очень устала. Ты хочешь, чтобы я побеседовала с Вельмой?

— Я уже не знаю, чего хочу. Может, родители воспитали ее в такой строгости. Может, она на ком-то обожглась и не верит ни единому слову. — Лилан покачал головой. — Она вообще ничего не дает мне сказать.

— Вельма? — спросила Малика.

Лилан затряс ее руку:

— Малика, скажите мне честно! У нее есть возлюбленный?

— Почему ты не спросишь у нее?