— Какой грех?

— Воровство, — промолвил Брат, явно удивленный непониманием Малики.

Она принялась разбинтовывать руку — сквозь ленты вновь просочилась кровь. Если шёлк не отмыть от крови, он присохнет к ранам.

— Всё намного сложнее. Он не раскаивался в том, что украл хлеб. Он винил себя в смерти невинной собаки. — Малика принялась разбинтовывать другую руку. — Ты бы не мог набрать в кружку воды и насыпать туда много соли?

Немного помедлив, Брат шкрябнул кружкой о стенку ведра, присел перед мешком:

— Много — это сколько?

— А сколько получится. Она плохо высыпается.

Брат придавил мешок коленом, покатал, как кусок теста:

— Что ты ему сказала?

Малика еле сдержала улыбку. История зацепила молодого мужчину. До сих пор он слушал другие истории, не столь приземлённые.

— Я сказала: «Я отпускаю тебе грехи. Тебе стало легче?» Он подумал и ответил: «Нет». Тогда я сказала: «Бог отпускает тебе грехи. Тебе стало легче?» Он ответил: «Нет». И расплакался. Я взяла его за руку и сказала: «Грехи искупают благими делами, а не слезами. Иди к соседу и во всём признайся. Возможно, он простит тебя. А может, будет ненавидеть. Но тебе станет легче. Потом приюти щенка и заботься о нем, как о своём ребенке. И тебе станет легче. Каждый день делай хорошие дела и не думай о прощении Бога. А потом я приеду и спрошу: «Тебе стало легче?»

Брат поставил кружку с раствором на лежак:

— Ездила?

— Нет. Не успела.

Брат посмотрел на тарелку:

— Почему не ешь?

Малика повернула руки ладонями кверху:

— Не получается.

— Болит?

— Терпимо.