Прикосновение к телу чьих-то рук вызвало острую боль в шее. Жгучая кровь ударила в голову. В глазах прояснилось. Сибла надевал на неё свой плащ.

Отец стоял на четвереньках, покачиваясь взад-вперёд.

— Я убийца, — вопил он, заливаясь слезами. — Я убил свою мать. Покарай меня, Бог! Я сбросил её с лестницы. Она жила ещё три дня. Смотрела на меня и плакала. И никому не сказала, что это сделал я. Гореть мне в аду.

Слушая его, Малика смотрела, как Сибла застёгивает на ней свой плащ:

— Почему у тебя дрожат руки?

— Он говорит правду?

— Теперь он не умеет лгать.

Сибла застегнул последнюю пуговицу:

— Ты ведьма?

Малика улыбнулась:

— Выпусти меня отсюда.

Привратник будто ждал её слов. Опередив Сиблу, распахнул калитку. Малика окинула взглядом окаменевших сектантов и покинула Обитель.

На площади было полно народу. Люди стояли, словно оглушённые громом и поражённые молнией. Из обители доносился голос Отца. Признания извергались огнём и лавой, взмывали к небесам раскалённым пеплом: и как он проклинал родителей за то, что зачали его вне брака, и как насиловал женщин, и как обманывал паству и соратников. Появление Малики немного привело толпу в чувства. Прихожане и Братья уступали ей дорогу и вновь смыкались за спиной.

В ладонь уткнулся холодный нос Парня. Крепкие пальцы стиснули локоть.

— Белое тебе к лицу.

— В красном мне лучше, — сказала Малика и украдкой посмотрела на шагающего рядом Адэра: острые скулы, бескровные губы, под глазами тени.

— Я прикажу Макидору сшить тебе красное платье.

— Буду благодарна.

— Как ты?

— Не могу держать ложку. А так всё хорошо.