— Мо-ло-дец, — сказала ему шепотом, последний раз взглянув на чужой поцелуй. — Береги их.

Дальше — Двор, еще Двор, еще… и я вышла на вечернюю Набережную. Спросила время у прохожих, — восьми не было. Несколько минут ожидания я дышала речным воздухом, бродя туда и обратно, пытаясь разогнать тоску и легкую зависть. Счастливые они…

Его женщина

Его женщина

На подходе к Павловской станции моя грусть сменилась радостью — я уже обрисовывала в воображении как издалека узнаю фигуру Гранида среди других людей, как впереди будет несколько минут метро и пешего пути до полихауса. Я немного побуду рядом с ним.

На станции практически никого, — упустила, что это трущобная граница, поэтому его я увидела сразу, еще со ступеней эскалатора — он был одним из трех ожидающих. Бегло бросив взгляд на мужчину и женщину, явно супругов, с пакетами еды и новой подушкой, поняла, что нет никакого подозрительного. Да и быть не могло — станция случайная, ее не вычислить по моим привычным маршрутам.

Я заулыбалась, подходя ближе. Но улыбка моя исчезла быстро, кольнула резкая тревога, едва я стала различать, что Гранид не выглядит как обычно. Он прислонялся спиной к опоре и устало сутулился. Лицо осунулось, было бледным. Заметив меня, пошел на встречу:

— Почему здесь а не от полихауса? Никого за тобой не было?

— Нет. Я не из дома, мне как раз домой надо вернуться.

— Понял.

Зачем я его вытащила? Разозлилась сама на себя, — глупость какая, попросила довести как маленькую от метро до дверей! Выглядит как блажь и паранойя, особенно на фоне, что только что бегала по трущобам одна.

Дождавшись поезда, зашли в вагон, уйдя к торцевой стене. Мест полно, но он не сел, остался стоять, подперев собой межвагонную створку двери. Меня подмывало спросить «Что случилось?», но чувство вины и неловкости заставили стоять тихо и не беспокоить.

Одежда Гранида была той же, что и в последнюю нашу встречу. Рубашка в пыли, ворот потемнел. Разводы на шее, грязные волосы, проступившая щетина — он не заглядывал к себе домой. Было похоже, что Гранид без отдыха провел полтора суток на ногах, мотаясь где-то.

— Сядем?

— Садись. Мне нужен обзор.

Я не села, осталась рядом, исподтишка поглядывая на его лицо и подмечая другие детали: губы у него слипаются, дышит не глубоко. На висках, на лбу и над губой проступают крошечные капельки пота. Весь путь он то включал свое внимание, вытаскивая самого себя из оцепенения, когда была остановка и заходили пассажиры, то снова как будто засыпал, полуприкрыв глаза и плотно сжимая челюсть.

— Тебе плохо?