— Закажем что-нибудь?

— Да, но не сложное. Не хочу ждать долго.

— Лазанью, — предложил папа, — в этом полихаусе на втором ярусе есть замечательный ресторан с доставкой. Все за?

Я кивнула, а мама равнодушно махнула рукой.

— Ма, у вас остались ключи от трущобной квартиры?

— Что? В смысле… от той, что на Вересковой?

— Да.

— Зачем тебе? Там и подъезды опечатаны.

— Так ключи есть?

— Нет, конечно, выбросили давно. Ты об этом хотела поговорить?

— Не совсем… — пока папа был занят заказом, я улучила этот момент с расспросом. — А мои вещи оттуда ты или отец никуда не увозили? Вон, у папы его библиотека с собой… может, где что и моего осталось среди ваших вещей?

— Лисенок, мы съехали оттуда, оставив все твои вещи там, до последнего платья или босоножки. Ничто не должно было напоминать тебе о ужасном августе и всем, что случилось. Как смогли съехать, так сразу купили все новое — книги, одежду.

Я поджала губы, колеблясь — спросить или не спросить? Реально ли мама могла вспомнить эту деталь, если знала о ней, спустя столько лет.

— А фотографии? Не цифровые, а напечатанные. Альбом семейный же не выбросили, где ваши бабушки и прадедушки.

— Оцифровано все давно, вот еще смысл пыльный картон хранить? Ты про какие-то конкретные фото говоришь?

— Да, — решилась я, — тот снимок, где я с друзьями? Или тот, где я в платье с ромашками? Помнишь что-то похожее?

— С теми друзьями? — Мама произнесла это так многозначительно, что мне даже отвечать не пришлось. — Я поняла, про что ты. Удивительно, что ты вспомнила об этом. Мы в тот день тогда так перепугались, не представляешь! Думали, что все на волоске от рецидива… тебя два дня как из клиники выписали. Мы все убрали, одна мебель осталась в твой комнате. Вот-вот как готовились съехать, как ты внезапно притаскиваешь коробочку и спрашиваешь нас — а кто это? Что был за тайник, где? Как мы его прозевали? Я думала, поседею! Только избавили тебя от кошмара, как ты в руках держишь фотографии с этими ребятами. Господи, до сих пор ума не приложу, почему ты сдружилась с такими? Я снимки отобрала и все уничтожила, ради твоего же блага.

— Все?

— Конечно!

Если мама, то это правда. Скажи она «отец уничтожил» то был бы шанс на то, что они спаслись и сохранились между страниц любой толстой книги из его библиотеки. Я увидела лица своих друзей уже после того, как они вывелись у меня из памяти насильной «незабудкой»… Да, именно поэтому воображала себе каждого так достоверно. Что мы там наснимали в какой-то из счастливых дней? Кто принес фотоаппарат? Кто напечатал потом кадры?