Итан скинул камзол и закатал рукава рубашки, обнажив мощные руки с крепкими кистями и тонкими пальцами. Наклонился ко мне и потянулся, чтобы ослабить ворот камзола, но я вскинула руки и проговорила:

— Я сам.

— Ты хотела сказать, сама? — произнес он, но попытку не предпринял, позволив мне расправиться с пуговичками самостоятельно.

— Ты… — я вздохнула. Что за проклятая дурнота и головокружение? И почему потолок кружится все сильнее и сильнее.

— Хорошо. Об этом поговорим после, — он сел на край кровати совсем рядом со мной и глядя в глаза, спросил:

— У тебя есть враги, Оливер?

— Какие еще враги? — я закрыла глаза и вращение потолка остановилось.

— Понятия не имею, какие. Если бы знал, разорвал бы их на части. Но не знаю. Уж прости. Я вижу только то, что тебя отравили. И, полагаю, сделал это тот человек, который толкнул тебя тогда, в зале. Помнишь?

Я помнила. Но это же был просто толчок. Человек пробирался через толпу гостей и неловко задел меня. И единственное его упущение состояло в том, что как истинный джентльмен, он не извинился. Не более того. О чем это вообще сейчас говорит Итан?

— Я пытался за ним проследить. Мне он не понравился изначально. Но я даже предположить не мог, что тебя отравили. А пошел за тем типом только по одной причине, — продолжил оборотень и я открыла глаза, приводя в действие поплывшие стены и потолок. Желудок вмиг скрутило в тугой узел, и я сделала глубокий вдох, прогоняя тошноту. А Хейл тем временем, продолжил:

— У него не было запаха. Вообще никакого. Люди, маги, звери и растения…все имеет запах, но только не этот маг, — Итан наклонился ко мне.

— Прости, что поцеловал. Я пытался определить, что с тобой.

— Ага, — я вяло кивнула. Мне было плохо. Чертовски так плохо.

— Позволь мне немного поработать над тобой. Я хочу понять, что на тебе, Олив, — невольно сократив мое имя, он и сам не понял, что угадал. А я снова закрыла глаза, чувствуя, как ладони оборотня проплывают над моим телом, едва касаясь.

— Что чувствуешь? — параллельно спрашивал он.

— Тошнит, — сейчас мне было не до приличий. И я решила пока не поднимать вопрос о том, как Итану удалось рассекретить меня. Хотя… о чем я вообще говорю. Я совершила ошибку еще там, в тренировочном зале. Стоило понять, что Хейл рано или поздно обо всем догадается. Хотелось бы, поздно, но он узнал раньше. А значит, придется уговаривать мужчину не выдавать меня. Но все это потом. После того, как жуткое головокружение и эта тошнота уйдут на задний план.

— Не говори никому, прошу, — все же, не удержалась я.

Руки Итана замерли над моими коленями.