Потом мы снова пили, сравнивали породы лошадей – меня утащили в таборные конюшни, катались с ледяных горок вниз, прямо до замерзшей в стекло реки, играли в снежки и ржали до упаду. Взлетала и опадала колоколом подпаленная снизу алая юбка, алели от мороза и выпивки щеки, сияли глаза.

Нэнс не вмешивалась и в развлечениях почти не участвовала, бдительно следуя за мной по пятам с видом гордой матери, озабоченной проделками неугомонного дитя.

Своей среди аллари за один вечер не стать – вряд ли всё будет настолько просто, но право учиться в круге я отстояла, выбила доступ к Источнику – и это самое главное. Девочки возвращаются сегодня домой, а значит завтра Маги будет на радостях готовить особенно вкусно, а утром Нэнс одернет шторы, и скажет, как обычно: «С утречком, мисси… ».

Смех звенел над табором, когда мы в очередной раз влетели с горы в огромный сугроб у подножия, и откапывали, пихая друг друга локтями. Я и, незнакомые ещё утром, аларийцы.

Аларийцы, самый страшный враг которых, прыгал вместе с ними через костёр, пил самогон из горла и валялся в сугробах. Сейчас мне нужно только одно – немного времени. А когда старые хрычи очнуться, будет уже слишком поздно.

***

На кольцевой было людно – толпа нисколько не поредела, явно планируя наслаждаться праздником до середины ночи. Уже почти совершенно охрипшие к вечеру торговцы севшими на морозе голосами зазывали народ к своим лоткам.

Ребятня с визгами таскала по улицам фонари и игрушки на длинных алых шелковых лентах.

На развилке я придержала коня, выбирая дорогу. В Вестнике, который прислал Кантор было указано, что праздновать «золотая молодежь Керна» планировала в ресторации, недалеко от центральной улицы. «Все свои», так написал Тир. «Не стоит отделяться от общества».

Нэнс и девчонок я отправила в поместье лично и сразу, проконтролировав, пока старые аларийские хрычи не надумали чего–то ещё. Ликас остался в Таборе, отправив со мной четверку, и мы медленно трусили по запруженным улицам, огибая народ.

К Тиру у меня был только один вопрос. Каких псак он не сказал мне про Гранолу?

К «своим» не хотелось. Пафос, следить за тем, что делаешь, что говоришь, как смотришь, как двигаешься. Дорогое мирийское вместо аларийского из горла. Псаковы фонарики в небо, и, наверняка, под надёжным куполом тепла, не дай Великий, мороз испортит кожу.

Золотая вспышка и в воздухе расцветает ещё один Вестник, полыхая тировской родовой силой. Второй я даже не стала читать – схлопнула сразу. Не сегодня. Будем считать, что на приеме у Аю я уже выказала достаточное количество уважения родам Предела.