«Месть запрещена… мсти и отомстят – это новый круг… наказание – не-жизнь…»

«… ради мести нет жизни, только ради любви…»

Я крутанулась на пятках, отстукивая имперский марш по столешнице.

Недостаточно делать то, что кажется верным. И тогда, и сейчас, мы всегда были слабее тех, кто стоял по ту сторону. Слабее. И потому проиграли и сгнили в тюрьме, когда чужаки прошлись по нашему Северу, празднуя победу.

«Делать наоборот», – сказали предки сегодня.

Нужно делать наоборот – что? Делать так, как я бы никогда не сделала ни в той, ни в этой жизни?

Что я сделала бы наверняка непременно? Что? Отомстила бы. Я бы отомстила. И тогда и сейчас. Вернула бы сторицей за то, что ещё не случилось здесь, но уже произошло в прошлом.

Я вернулась к столу и, щелкнув пальцем по пирамидке, отмотала запись ещё раз.

«Месть запрещена… Месть запрещена… Месть запрещена…»

«Только ради любви», – вещала пра-пра.

Представить, что предки копили энергию зим пятьдесят, чтобы душевно поговорить с внучкой о любви? П-ф-ф-ф… где была моя голова в прошлый раз? Слишком ошарашена, чтобы думать?

«Вернули право жить во имя любви…»

Я щелкнула пальцем по пирамидке и запустила запись ещё раз, именно этот отрезок разговора. И ещё раз. И ещё раз. И ещё.

Главное я уловила: месть – наказание – новый круг. Если эта попытка последняя, и предки не соврали, то… никакого нового круга просто не будет.

«…муж войти в род…» – повторяла пра-пра на записи.

Муж может войти в род всего в одном случае – если я остаюсь в Клане. Хотя бы с этим – разобрались.

Я снова запустила запись сначала и зашагала из угла в угол, думая.

Если представить, что предки не бросали меня на произвол судьбы, если считать, что это – руководство к действию, прямое, точное и недвусмысленное, то…

Я хлопнула по пирамидке – запись застыла.

Скажи мне, кто твой враг и я скажу, кто ты. Друзья предают. И меняются. А враги… постоянны в своих предпочтениях и верны. Верней врага нет друга.