– Не стоит, – я улыбнулась мягко и жестом остановила алларийцев. – Мистрис Айрель, – короткий, недостаточно уважительный, кивок мастеру, – мы непременно встретимся. Практику после первого курса я планирую проходить здесь.

– Сначала поступите, – Айрель смотрела холодно. – Я обещала вам рекомендацию в комиссию, леди Блау? Я привыкла держать данное слово.

– Рассчитываю на вас, – ещё один короткий поклон и я отправляюсь на выход.

В коридоре от меня все отшатывались в стороны. И на этот раз не из-за охранников за спиной, нет. Госпиталь – маленький предел в пределе, маленький клан целителей, где все всё про всех знают, новости разносятся со скоростью степных пожаров.

Последней каплей был ребенок, с которым мы столкнулись на ступеньках больницы. Один из тех, кого я лечила прошлый раз. Лечила хорошо, мягко, вкладывая всю душу. Он смотрел со страхом.

Целитель, которого боятся пациенты. Это именно то, что ты хотела, Блау?

До конюшен на заднем дворе я дошла с абсолютно прямой спиной, чеканя шаг. Начала отвязывать коня, но не смогла – дрожали руки. Зарылась пальцами в шелковистую гриву, спрятала лицо от охраны, вспоминая безжалостные, но совершенно справедливые слова, которые приговором звучали в ушах.

Вы недостойны звания целителя и… человека. Чтобы ноги вашей не было в моем Госпитале!

– Не будет…

Приговор вынесен и обжалованию не подлежит. В этой жизни мне не быть целителем, не приносить клятвы, не сбегать с лабораторных, не прокрадываться вечерами тайком к Асклепию, чтобы поставить свечку, не спорить до хрипоты с Нике, обсуждая варианты плетений. Не будет ничего.

Я тряхнула головой.

Приговор вынесен.

Наказание я назначила себе сама и привела приговор в исполнение – эмпатический щит рухнул в одно мгновение, и голова закружилась от боли – страх, ненависть, разочарование пациентов душили, горечью оседая внутри – Айрель была разочарована настолько, что просто хотела плакать.

И я заревела. Вместо неё. А потом пришла боль. Не только те пятеро, которых я лечила, в госпитале было намного больше пациентов. Кто-то в операционной, кому-то не хватило анестезии, кто-то просто ударился ногой в лаборатории и матерился… я открылась для них всех. Это – мое наказание.

Я сползла вниз и упала на колени.

***

Охрана молчала. Ни словом, ни взглядом не дав понять, что что-то произошло. Что их Высокая леди, в тщательно застегнутом на все пуговки плаще, с сияющим, после целительных чар, которые убирают следы слез, лицом, только что блевала, согнувшись от боли в углу стойла.

Леди не блюют. Не плачут. И не жалуются.