В башке гудит, оружие в чужом животе, патронов больше нет. Он ворочается на земле, все никак не помирая. Подхожу, хватаю за длинные волосы, закидываю голову и принимаюсь пилить глотку, с трудом удерживая дергающееся тело. Острейшее лезвие идет туго и нехотя. А потом внезапно защита сдохла окончательно, нечто лопнуло — и сразу нож проваливается, упираясь в позвоночник, а меня окатывает противно-теплой кровью.

Все? Остро воняет потом, дерьмом, перед смертью многие непроизвольно обделываются, и альбинос не исключение. Ко всему снизу несет жареным мясом. Тупо смотрю на тело с вывалившимися кишками и почти отрезанной головой. Сил нет, как и желаний. Хочется лечь и отдыхать. Но я же не сам по себе! Поднимаю взгляд и смотрю на стоящих вокруг людей. Что-то такое у них в глазах, чему не могу подобрать названия. Не страх. Уважение? Восхищение? И самое странное, что среди моих людей есть и чужаки.

Успели взобраться, пока был занят. Штурмующие стоят и тоже ничего не делают. Потом поворачиваются и прыгают с вала вниз.

— Чего уставились? — хриплю пересохшим голосом. — К пролому!

— Позволь, мой господин, — говорит Джан, подходя. — Мы победили, — говорит уверенно.

Одним движением отрубает голову мертвому лэрду и насаживает ее на пику под дикий рев остальных. Когда копье с жутким трофеем выставляется на общее обозрение в проломе, подхожу и становлюсь рядом. За спиной торжественно ревет рог. Внизу молча уходят люди, оставив кучу тел. Даже уже прорвавшиеся сквозь баррикаду в воротах не желают дальше драться.

И воины счастливо орут, восхваляя героя, лично прикончившего самого лэрда. А мне совсем не радостно. Тоскливо. Убивать руками — отнюдь не на расстоянии кнопки нажимать. Впрочем, угрызений совести и нервных расстройств не наблюдается.

Вымотался полностью, несмотря на отсутствие настоящей схватки. Бегал и ставил щит на пределе возможностей. Иначе этот жуткий альбинос и в полудохлом виде проломил бы голову. А потом вырвал руки-ноги и обратной стороной вставил. Куда там Терминатору.

Это же танк был.

— Ты как? — заглядывая в лицо, спрашивает Таня.

— И вот что тут делаешь? — опираясь на меч, чтобы не упасть, гневно возмущаюсь.

— Мы о чем договаривались?!

— Так все уже, — делая невинную мордочку и изображая непонимание, удивляется.

— Раненым помочь надо.

— Иди, — лениво отмахиваюсь. Воспитывать несколько поздно. Если ума нет — это навсегда.

Прислоняюсь к бревну и смотрю в щель, как из лагеря противника выползает длинная колонна. Даже покойников не прибрали и вещи собирать не стали. Моментально снялись и уходят. Очень хорошо понимаю. Если удастся пройти перевалы, могут поучаствовать в дележке наследства погибших. Точнее, перераспределении их владений. Принадлежность