Ингвар очнулся.

Отвратительно чмокнуло выпавшее правое плечо.

Распрямил затёкшие руки. Противно хрустнули локти.

На затылок что-то давило. Нинсон помотал головой, пытаясь высвободится.

Нет, это просто боль, клубком свернувшаяся в шее. Потёр затылок. Крупные жемчужины чирьев стали ещё больше и теперь болезненно реагировали на прикосновение.

— Клять!

Гроза отыграла.

Внимательные глаза Матери Драконов были хорошо различимы.

Отчётливо виднелся серп нарождающегося месяца. Звезды купались в молочной реке. Лунный свет играл на заточенных кромках облаков и подсвечивал дымный след большого четырёхглавого дракона, прилетевшего к матери.

Иггуль лежал здесь же. Лицо налётчика превратилось в фарш.

Замок проломил лицевые кости и ржавым боком торчал из тошнотворного месива.

Неприятное зрелище не трогало Великана. Немного удивляло, что он иначе помнил итог их драки. Совсем немного. Потому что у Ингвара осталась только одна мысль. Как многотонная волна, она прошлась по ощущениям, погребла под собой все прочие впечатления и оставила только бурлящую массу из осколков чувств. И одну мысль.

Убийца.

Ингвар впервые убил человека.

Впервые наяву. До того он много раз убивал у себя в Убежище, во владениях Хорна, в своём воображении. И много раз он убивал людей на словах. Перевоплощался в тысяче рассказов, которые читал баронским детям. Тогда он становился кровожадным берсерком, хладнокровным убийцей, благородным мстителем.

Правда, первое убийство как-то особенно выделялось во всех сказках.

Кто-то рыдал.

Кого-то тошнило.

Кто-то сокрушался.