Фэйлан повернулась и задумчиво посмотрела на след ночёвки Ингвара.

Крикнула, спрашивая разбредшихся по лесу следопытов, проигравших в делёжке:

— Уверены, что это он? И куртка не его. И бутылка не его.

— Я нашёл его лёжку. Это точно он. Тут его суть.

— А ты уже суть его приноровился отличать? — усмехнулась Фэйлан.

— Идем, покажу. Ты видела когда-нибудь, чтобы человек всё это дело в блины раскатывал? Он всегда аккуратно веточкой всё размазывает. Чтобы получилась плоская такая глиняная тарелка. Только не тарелка, конечно. И не из глины.

— А раньше он тоже так делал? — настороженно спросила Фэйлан.

— Раньше тоже. Я просто не показывал. Не думал, что это важно. Суть всё-таки.

— И почему он так делает? — спросила она у следопыта.

Но догадки высказал каждый член группы:

— Готовит ловушку?

— Сокровища ищет?

— Ему это нравится?

— Хочет нас запутать?

— Просто полоумный?

— Колдовство какое-то делает?

— Тоскует по гончарному ремеслу?

— Может, это не он делает? — спросила наконец командир.

— Хорн знает, — без интереса отмахнулся следопыт. — Я тут у вас как бы не философ ни яня. Я до того, как рутгером стать, был охотником. Потому и следопыт. И это всё равно не философ. Так что сама решай. Я тока на следы смотрю. Судя по тому, сколько за этим недобитышем плетётся народу… Бабы в городских сапожках… босые бабы… команда олухов, которые ваще не умеют ходить по лесу. И ещё несколько человек, которые явно умеют ходить по лесу, потому я те про них ничо не скажу. Ещё пара каких-то олухов, которых мы вчера слышали. Мы, наконец. Фэйлан, я не знаю. Всё что угодно может быть. Всё что угодно. Я уже ничему не удивляюсь.

Ингвар действительно до последнего надеялся, что его желудок смог удержать хотя бы один рубин и не оставлял поисков. Но, похоже, все тридцать три самоцвета были разбросаны по краю выгребной ямы в лагере Таро Тайрэна.