Бенедикт неспешно подошел ближе к молодому человеку, заложив руки за спину.

— Хорошо, жрец Харт, — добродушно кивнул он. — Хорошо. Похвальные принципы, похвальное рвение. И держишься ты уверенно. Однако на заданный вопрос ты так и не ответил, поэтому, надеюсь, не возражаешь, если я помогу?

Киллиан не успел даже набрать в грудь достаточно воздуха, чтобы озвучить ответ: Бенедикт резко двинулся в сторону молодого человека, перехватив его руку, рефлекторно вылетевшую навстречу атаке, и выкрутил ее в суставе. Киллиан стиснул зубы, подавив стон, и невольно склонился, чтобы уменьшить боль в плече. Колер, не обратив внимания на волну вздохов и негромких вскриков, прокатившихся по группе молодых жрецов, повлек Харта за собой к столу с телом Дарбера Ваймса и, сильнее потянув кверху выкрученную за спиной руку Киллиана, заставил того склониться над перерезанным горлом погибшего.

— Смотри! — неожиданно громко выкрикнул Бенедикт, заставив всех присутствующих вздрогнуть. — Вот, кем ты будешь! Вот, кем станешь, если решишь вмешаться. Ты станешь трупом, жрец Харт, еще одним в послужном списке монстра! Да, помыслы твои будут чисты, а смерть — героической. Это напишут на твоем надгробии, если, конечно, найдутся свидетели, которые об этом расскажут!

Киллиан стиснул зубы, одновременно борясь с болью в плече и накатившей тошнотой от вида вспоротого горла погибшего.

— Что, тошнотворное зрелище? Смотри — еще не раз такое увидишь! Внимательно смотри, каждую деталь запоминай. Все смотрите! — Бенедикт окинул гневным взглядом молодых жрецов. — Может, хоть немного научитесь уму-разуму! Быть жрецом Красного Культа — это не просиживать задницу в отделении, кичась своими красными одеждами перед горожанами. Иногда приходится стискивать волю в кулак и приговаривать к казни целые семьи пособников данталли! Иногда — стращать людей показательными выступлениями, иногда — в попытке докопаться до правды избивать до полусмерти перепуганных трактирщиков, которые по собственной глупости или по неведению послужили причиной смерти множества человек! И это, — Колер сделал круговое движение головой, словно бы жестом обводя помещение, — ваша расплата! Почти такая же жестокая, как у данталли! При любой неосторожности вы можете оказаться в числе таких вот погибших. Я видел такое не раз и еще не раз увижу!

Киллиан шумно выдохнул сквозь плотно стиснутые зубы, отводя взгляд от ужасной раны Дарбера Ваймса. Бенедикт вновь потянул выше его руку, заставив поморщиться от боли и напрячься сильнее.

— Не отводить глаза! — скомандовал он. — Я не закончил. Вы все с восхищением подслушивали под дверью, как кричит от боли и страха Ганс Меррокель, и потирали руки, ожидая собственного такого триумфа, а после обсуждали мою трусость! Обсуждали, как «великий Бенедикт Колер» сбежал от данталли, поджав хвост, «а теперь отыгрывается на трактирщике». У меня нет даже желания тратить красноречие на объяснения, но я хочу, чтоб хотя бы ты, — старший жрец обратился к Киллиану, — понимал. Чтобы четко знал, зачем мы здесь и чем должны заниматься. Потому что среди всех присутствующих ты один хоть постарался не потерять лицо. Так ответь на вопрос, жрец Харт, чем бы я помог нашему общему делу, если бы вмешался и стал одним из этих трупов?