— Чудовище! — отчаянно выкрикнула женщина, и ребенок на ее руках заплакал, — это не данталли, а ты убил моего мужа! Ты должен был сказать!!! Его бы спасли!
—
— Я… я не знал, — тихо отозвался Ганс, шмыгнув носом.
— Трус!
— Преступник!
— Ненавижу тебя! — донеслись другие женские выкрики из толпы, принадлежавшие женам погибших жрецов.
— Он не знал! — с усмешкой повторил Харт, поворачиваясь к зрителям. — Не знал, что его молчание так обернется. Он понадеялся остаться в стороне. Но это невозможно, — Киллиан вновь посмотрел на трактирщика. — Когда оказываешься в такой ситуации, необходимо выбрать сторону. Это неминуемо. И ты, Ганс, ее выбрал. Выбрал помощь данталли, а за это в нынешние времена казнят. Казнят так показательно, чтобы каждый, — Харт обвел рукой площадь, — десять раз подумал, впускать ли в свой дом монстра. И, если впустил, готов был расплатиться за это решение сполна. Несите факел!
Толпа ахнула, однако никто не произнес ни слова против. На этот раз Киллиан позволил себе посмотреть на Бенедикта Колера и получил в свой адрес одобрительный кивок.
Иммар поднялся на помост, передав молодому человеку зажженный факел. После он несколько раз плеснул из небольшой бутылки с маслом на одежду приговоренного. Площадь погрузилась в тишину. Казалось, слышно было лишь бешеное сердцебиение Киллиана Харта.
«Вот оно. Вот сейчас…» — в ужасе подумал молодой человек, представляя, что произойдет. Всю ночь он готовился к этому движению, и сейчас не мог поджечь поленья. Правые плечо, бок и бедро будто бы отозвались несуществующей, давно забытой болью от ожогов.
— Киллиан, — на этот раз совсем тихо произнес Ганс, умоляюще глядя на своего медлящего палача. — Подожди. Позволишь последнюю просьбу?
— Сожгите его! — нетерпеливо выкрикнул кто-то из толпы.
— Из-за него погиб мой муж!
— Смерть преступнику!