Спустя примерно четверть часа Бенедикт Колер в компании Ренарда Цирона, Иммара Алистера, Киллиана Харта и Урбена Леона появился на площади. В их окружении, закованный в цепи, медленно шел Ганс Меррокель, с трудом переставляя ноги. Каждый шаг отражался на его лице мучительной гримасой. Осунувшееся лицо со следами вчерашних побоев покрылось липким потом, на одежде виднелись кровоподтеки.

Молодые жрецы, дежурившие у помоста, невольно поморщились, одновременно подумав, что учредителю всего этого зверства даже не пришло в голову привести приговоренного в надлежащий вид. В итоге толпа увидит казнь мученика, а не пособника данталли, и будущее олсадского Красного Культа можно будет считать решенным.

В отличие от своих молодых коллег Бенедикт Колер не был уверен в провале. Несмотря на темные круги под глазами и помутившийся взгляд, что являлось отпечатком нескольких бессонных ночей, старший жрец Кардении держался решительно и настроен был на некое торжественное событие. Примерно так же выглядел и Урбен Леон, за исключением следов бессонницы на лице. Старик шагал уверенно, распрямив спину и подняв с вызовом голову.

По непроницаемым лицам Ренарда Цирона и Иммара Алистера и вовсе нельзя было ничего понять: для них событие, которое должно было сегодня состояться, похоже, представлялось чем-то обыденным, не выходящим за рамки их привычной деятельности. Молодые жрецы многое бы сейчас отдали, чтобы поменяться местами с этими оплотами спокойствия.

Киллиан Харт был серьезен и сосредоточен. Он глядел прямо перед собой, шагая вровень с Бенедиктом Колером. При первом взгляде на него могло показаться, что молодой человек столь же решителен и уверен в правильности происходящего, сколь и учредивший все это фанатичный хоттмарец, а волнуется попросту потому, что это первая казнь, где ему предстоит быть палачом.

В нескольких шагах от помоста Иммар и Ренард остановились. Жрец Леон продолжил шествие к позорному столбу с Бенедиктом Колером и Киллианом Хартом, ведя за собой приговоренного.

Толпа ахнула, увидев Ганса Меррокеля на помосте. Как и предполагали молодые жрецы Культа, по рядам людей прошелся возмущенный шепот при одном лишь виде заключенного. Казалось, стоит трактирщику сейчас взмолиться о помощи, как олсадская толпа забудет о любом опасении перед Красным Культом и бросится выручать своего товарища. Но, хвала великой Тарт, Ганс Меррокель молчал. Глаза его были мокрыми от слез, и на лице отражалась переживаемая каждую минуту физическая боль, однако о пощаде или о помощи он не просил. Казалось, он смиренно принял уготованную ему участь. Молодые жрецы в свете этого невольно вспоминали слухи о допросах Колера вкупе с тем, что сами слышали под дверью в подвале. По окончании этих допросов заключенные, судя по наводняющим Арреду рассказам, готовы сознаться в чем угодно и принять любую казнь, лишь бы не угодить вновь в руки этого человека.