Аргонс привычным движением провел по лысой голове и сплюнул на пол. Его тучное тело сделало движение в попытке встать с кресла, но в последний момент он, похоже, передумал и решил остаться в прежнем положении.

— Друг, ну что ты, какой же я вор? — нервно и нарочито невинно хохотнул Жюскин. По его виску от напряжения стекла капелька пота.

— А как еще назвать человека, который проигрался и не спешит возвращать долги? — осклабился необъятный бандит. — Только вором, не иначе.

Жюскин скрипнул зубами, бросив мимолетный умоляющий взгляд на девушку, выглядевшую миниатюрной куклой на фоне этого здоровяка. Она не спешила посмотреть на проигравшегося неудачника в ответ и упорно отводила глаза, будто нарочно опустив на них пряди рыжих вьющихся волос.

— И не надо так смотреть, Жюскин, — настоятельно произнес Аргонс, когда один из головорезов крепко ухватил молодого человека за запястье и вытянул его предплечье с закатанным рукавом грубой серой рубахи на столе прямо перед своим нанимателем. В руке головореза блеснул большой нож с широким лезвием. — Ты знаешь, что все честно. Ты проиграл деньги, которые я любезно тебе предоставил, а теперь не хочешь возвращать долги. Может, у вас, в Растии, так и принято поступать, но здесь, в Анкорде, такое с рук не спускается. И воров принято наказывать отсечением руки. Может, это послужит тебе уроком. Давай, Энсельм.

Человек с ножом замахнулся для удара. Жюскин испуганно пискнул, снова взглянув на девушку — умоляюще и требовательно одновременно, но она снова проигнорировала это, молча уставившись в плечо Аргонса. Ее яркие зеленые глаза смотрели отсутствующе и не выражали ничего, вместе с тем казалось, что они могут проникнуть кому угодно в самую душу.

Нож взлетел.

Лезвие сверкнуло в сером дневном свете.

«Это конец», — сокрушенно и беспомощно подумал Жюскин, примерно представляя свою дальнейшую судьбу. Лишиться руки — это еще полбеды, боль будет сильной, но не смертельной, но дальше… цепь событий разовьется крайне неблагоприятно. И ведь она — должна это сознавать. Хотелось закричать на нее, рвануться к ней, умолять, взывать к здравомыслию, но тем самым он только приблизит кончину своей давней подруги. А ведь она и так уже столько пережила…

— Ну, хватит, — вдруг прозвучал невозмутимый, с едва заметной улыбкой голос. Нежный, но одновременно требовательный, неспособный испугаться даже самого отъявленного негодяя, даже когда испугаться было бы разумно.

Клинок замер на полпути к цели.

Рыжеволосая девушка с понимающей усмешкой посмотрела своими зелеными глазами на огромного мужчину рядом с собой и передернула плечами.