— Идиот! — прошипела девушка, решительной походкой приближаясь к другу и сжимая кулаки. Казалось, ей страшно хотелось заплакать от обиды — глаза блестели от непролитых слез — а кулаки чесались отвесить веснушчатому юнцу звонкую оплеуху, однако Цая Дзеро никогда даже муху не прихлопнула бы. Пусть она без труда смогла найти себе место в компании самых жестоких людей в Дарне, сама она была совершенно неспособна эту жестокость проявить. — Ты вообще понимаешь, что делаешь?!

— Клянусь, сестренка, это в последний раз! — побожился Жюскин, хотя оба они понимали, что обещание это исполнено не будет.

— Не называй меня сестренкой. Раздражает. Никогда бы не пожелала себе такого братца! Уж лучше никакой семьи, чем такие родственники! — с жаром бросила она, заставив молодого человека сокрушенно потупиться. Обиды слова девушки не принесли, они несли в себе совсем другой укор.

— В этот раз должно было получиться! Я же чувствовал, что победа у меня буквально в руках. Крипп в последние секунды сыграл со мной злую шутку, и…

— Хватит. Ходить. К Аргонсу, Гусь! — выкрикнула Цая, сверкнув на давнего приятеля своими зелеными глазами, в которых до сих пор стояла обида. — Я не могу вечно тебя выгораживать! Я ни за что бы не стала, если бы это не несло угрозы для всех нас. Так бы, может, и стоило тебя проучить, хоть выучил бы, наконец, урок, что глупо рискуешь. Но ты хоть понимаешь, что было бы, если бы Аргонс тебя проучил? Если бы тебе действительно отрезали руку?

— Было бы… неприятно, — глуповато улыбнулся Жюскин.

— Неприятно, — скривившись, передразнила Цая. — Это погубило бы нас всех, идиот! Когда-нибудь Ари может догадаться, что я покрываю тебя. Он уже понимает, что у него что-то в счетах не сходится. И много, наверное, не сходится, Гусь, учитывая твои одиозные проигрыши! Ты не игрок! По крайней мере, не везучий игрок, и хватит уже пытаться быть им! Если когда-нибудь меня не окажется рядом, когда Энсельм или Леммо решат разбить тебе нос, и хоть капля твоей крови тебя выдаст, это станет концом для нас всех, потому что мы оба знаем, что, когда тебя сдадут Культу, ты под пытками сломаешься и выдашь всех, кого знаешь, а нас много здесь! Неужели ты не понимаешь?

— Я понимаю, — Жюскин примирительно приподнял руки. — Я буду осторожнее, обещаю. Спасибо, что выручила.

— Опять выручила. Не думай, что мне это хоть немного нравится!

— Ох, вот не надо, — протянул Жюскин, закатывая глаза и складывая руки на груди. — Ты именно здесь научилась прорываться сквозь красное, именно здесь отточила свое мастерство. Я еще не видел… — он понизил голос до полушепота, — данталли, который бы так мастерски прорывался сквозь красное и так виртуозно играл бы с чужим сознанием. Никто из нас этого не может, только ты.