— Мама, роди меня обратно. Сезон охоты открыт и мы в нём дичь. Виктор, даю тысячу галеонов за каюту на «Голландце». Две, нет, три тысячи! — под неприкрытый смех соседей, уставших держать маски, взмолился я. Окружающим незачем знать, что у меня давно всё схвачено и даже продуманы действия на случай различных сюрпризов и неожиданностей, в числе которых сегодняшняя игра на публику и лёгкое фиглярство. Хотя как знать, в Хоге случается всякое, и мои наполеоновские планы могут легко пойти псу под хвост.

— Не вариант, — качнул головой болгарин, стреляя взглядом в сторону призывно улыбающихся дурмстранговских красавиц.

— Предлагаешь пойти и умереть с честью?

— А есть варианты?

— Варианты всегда есть. Даже если вас сожрал дракон, есть два выхода, но особо упорные пробьют третий. Живым не дамся!

* * *

Не могу смотреть спокойно. Сорвусь. Смежив веки и, как учил Кощей, про себя считаю до десяти. Немного отпустило. Продолжаю импровизированную медитацию. Дыхание успокаивается, сердцебиение приходит в норму и пропадает желание шарахнуть веерной авадой.

— Успокоился? — на плечо легла чужая ладонь. Отрыв глаза, встречаю участливый взгляд Виктора.

— Да, — выдыхаю я.

— Вот и хорошо, через силу улыбается Крам. — Больше так не делай.

— Хорошо, папочка, — ободряюще сжав моё плечо, Виктор убрал руку. Стрельнув вниз взглядом на две рыжие макушки, киваю Краму. — Спасибо.

— Обращайся, — облокотившись на ограждение обзорной площадки, роняет он.

Навалившись всем телом на каменные перила, я пожираю взором засыпанную снегом площадь перед главным входом в Хогвартс, на которой перебрасываются снежками школьники. До обзорной площадки, устроенной на крыше барбакана, защищающего главный вход, доносятся веселый переклич детворы, устроившей себе праздник. Не сегодня-завтра снег растает, поэтому большинство студиозусов с первого по третий курс высыпало на улицу, влившись во всеобщее побоище, включавшее строительство снежных крепостей и взятие оных сборными факультетов. Малышне помогали старшекурсники, в основном чарами и трансфигурацией. Старших было не так много, но среди толпы шестикурсников выделялись двое, из-за которых я чуть не съехал с нарезки и не устроил маленький локальный армагеддец.

Близнюки Уизли. Старик таки вытряхнул из рукава джокера, бросив карту на покерный стол. Дамблдор сумел вернуть одинаковым с лица прежний вид, ну, почти, чем ещё крепче привязал клан ласок к себе. По донесениям агента, он выпустил из Азкабана какого-то старого африканского колдуна из народности Тутси. Черный, в прямом и переносном смысле, колдун, отмотавший на киче двенадцать лет из впаянного четвертака, вышел по УДО (условно-досрочное освобождение) с условием, что снимет «порчу» с двух молодых людей. Старый перец, получивший срок за сотрудничество с Волди, сходу затребовал двух смертников, коих ему без разговоров предоставили с нижних уровней тюрьмы, а на сдачу подсунули нескольких поцелованных дементорами. Судя по ухмылке черномазого старикашки с кривыми жёлтыми зубами, он по достоинству оценил щедрость светлой стороны, расписавшейся в полной беспомощности и незнании ритуалов. Окружённый тремя десятками авроров с волшебными палочками наизготовку, старик Мбванга, так звали колдуна, ударил в старый потертый бубен и босиком (это в ноябре-то) начал выплясывать на ледяном плацу центрального двора Азкабана. Отданные на заклание смертники бились на переносном алтаре и сыпали проклятьями, живые овощи, сведшие знакомство с дементорами, пускали слюни, лёжа без движения вокруг алтаря, два седых старика, с бородами до колен, погруженные в магическую кому, казались мертвецами. Захохотав гиеной, Мбванга подхватил с земли здоровенный булыжник, точным ударом размозжив голову первой жертве. Разворот — удар в висок и вторая жертва в последний раз дёрнула ногами. Продолжая безумный дерганый танец, сопровождающийся горловым рычанием и криками, колдун за минуту упокоил остальных. Над переносным алтарём повисло кровавое облако, вскоре переместившееся к носилкам стариков. Словно головка сыра разделившись на две равные половины, облако без остатка впиталось в впалые грудные клетки старцев, которые на глазах молодели, превращаясь из дряхлых развалин в крепких рослых юношей с рыжими шевелюрами.