Екатерина Годвер Берри Бон

Екатерина Годвер

Берри Бон

Йолман начала века — Йолман моего детства — считался хорошим городом для путешественников и лентяев. Жизнь в Йолмане вихляла змеиным хвостом в траве небрежно подстриженных газонов; то замирала, греясь на полуденном солнце, то показывала клыки… В Йолмане вы могли надеяться за три медяка снять койку на ночь, а, постучавшись в двери в обеденный час, получить кусок хлеба с кухни — если, конечно, вам хватало ума держаться подальше от тех, кто давал серебряную марку за крепкий человеческий череп, и еще столько же — за остальной скелет.

Дом Берри Бона втиснулся между особняком Хеджисов и гостиницей: низкий, узкий, с выкрашенным грязно-розовой краской фасадом, химерами на крыше и добротной кирпичной трубой. Он не был смешон или уродлив, но вид имел такой, словно ему изрядно пришлось поработать локтями, чтобы пробраться в переулок Нашептников.

Таков был и сам Берри Бон.

Старина Берри, Жженый Берри, Чудак Берри. Когда мы с приятелями приходили к нему — смотреть и слушать — он, обыкновенно, накидывал неизношенный, но узкий ему сюртук поверх груботканой рубахи и принимался расхаживать перед нами, всякий раз исхитряясь повернуться так, чтобы тень скрывала ожог на лице. Хитрость эта часто стоила ему опрокинутых подсвечников и книжных стопок: старине Берри было тесно в уютной гостиной, точь-в-точь как его жилищу — в переулке Нашептников. Хотя не прошло и года, как переулок уже невозможно стало представить без них обоих, без Берри Бона и его карликового домишки.

Назвать Берри убийцей было бы слишком грубо. Убийствами в ту пору на жизнь зарабатывал — весьма неплохо, прошу заметить! — мой папаша: убивал он, по большей части, именно таких жутковатых типов, как Берри Бон, и скармливал их останки червям или рыбам. Иногда тела находили, что оборачивалось для отца потерей пары десятков монет… Тогда как со стариной Берри таких недоразумений не случалось. Те, на кого вел охоту Берри Бон, исчезали. Не оставалось ни тела, ни крови, ни клочка одежды — ничего. Даже память о них будто бы блекла со временем…

Попадали в его руки, преимущественно, именно такие отчаянные ребята, как мой отец — но между обитателями переулка Нашептников в те годы неукоснительно соблюдалось перемирие. Так что папаша и старина Берри при встрече раскланивались с неизменной любезностью — однако, пожалуй, они и в самом деле друг другу нравились. Ни тот, ни другой не возражали, если мы с приятелями просиживали свободные вечера в гостиной старины Берри — хотя отца, насколько могу судить, несколько удивляло это наше пристрастие.