— Если в тебе осталось хоть что-то человеческое — уходи, — тихо сказал он, — пожалуйста, не мешай.

Я угрюмо смотрел на эту картину: прекрасная девушка продолжала неподвижно стоять на коленях у ног седого священника. В дрожащем свете свечей их фигуры казались призрачными, точно я смотрел на парочку призраков. А луч солнца, прошедший через витражные стёкла крыши, прыгал по белоснежным волосам Наташи, превращая их в нимб святого.

Не зная, что сказать, я развернулся и ушёл.

— Ну и? Ты обрела спасение? — не глядя на девушку, я перебирал струны, оценивая тоскливые звуки, расползающиеся по тёмным углам комнаты, — святому отцу удалось вырвать твою душу из лап нечистого? Должно быть, он простил тебе все твои прегрешения и отпустил грешить дальше. Святые отцы они такие.

— Я попросила тебя спеть или сыграть какую-нибудь новую вещь, — Наташа напрочь проигнорировала мою ироничную риторику, — но всё это я уже слышала раньше, причём, не один раз. Похоже за последние несколько лет тебе не удалось сочинить ничего. Не задумывался, почему?

Да, это оказалось весьма болезненным ударом по самолюбию. Я попытался припомнить какую-нибудь песню, сочинённую недавно, пусть даже пошлую, из кабацких куплетов.

— Ты не появляешься несколько лет, — вскипая выдохнул я, — а потом тебя приносит посреди ночи и я вынужден выпроваживать девчонку, с которой намеревался хорошо перепихнуться. Ты ломаешь мне планы, а теперь ещё и упрекаешь в творческом застое? Какого ты знаешь о сочинительстве?! Наташа, не пошла бы ты к дьяволу!

— Вот я и пришла, — она пожала плечами и поднялась, — не продолжай. Не стоит посылать меня в ад, он и так постоянно со мной. Внутри.

Пытаясь сообразить, в чём смысл сказанного, я вдруг вспомнил.

— Постой. Слушай. Ольга недавно попросила сочинить колыбельную для детей, которых она находит на улицах.

Уже приоткрыв входную дверь, Наташа остановилась и пристально уставилась на меня слабо светящимися огоньками глаз.

— Ты написал колыбельную для умирающих одиноких детей, которую станет петь им Ольга, перед тем, как убить, — глаза девушки ослепительно вспыхнули, — ну и что же чувствовал, когда сочинял ЭТУ песню?

Больше я её не видел до того самого дня, когда Галя с глазами, напоминающими по размеру плошки, ворвалась в мою комнату и схватив за руку, потащила наружу. Пока мы неслись по коридорам дворца, я пытался добиться вразумительного ответа, но на все мои удивлённые вопросы девушка хлопала ресницами и невнятно бормотала о несчастье, приключившемся с Натой. Что-то случилось, вот и всё.

Нет, я мог догадываться. До меня уже успели дойти настойчивые слухи о последних странностях Королевы. Ната пыталась завязать с употреблением людей или хотя бы ограничить себя. Уменьшала рацион, не допивая до конца, но человек всё равно умирал, причём испытывая мучения, несопоставимые с обычным питанием. Ната не сдавалась и вместе с Ильёй ловила молнии, привязывая проволоку к воздушным змеям. Мощные стихийные заряды не приносили ей вреда, но и не насыщали, как надеялся Илюха.