Не успел Сенлин разобраться с тревожной мыслью, как Родион перехватил вожжи и одним взмахом направил разговор в нужное ему русло.

– Такой бесценный гений, – сказал он, кивая вслед удаляющейся говорливой группе. Его грудь вздымалась от незаслуженной отцовской гордости. – Бесценный! Я бы никогда не позволил такому таланту томиться в безвестности. Весь мир заслуживает увидеть ее выступление.

Сенлин видел: Адам знает, что сутенер его дразнит. Молодой человек не поддался на провокацию. Сенлин почувствовал гордость за друга, но победа была недолгой.

– Один альгезийский барон застал ее представление прошлым вечером и был впечатлен. Он хотел приватного выступления, но, по нашему соглашению, я сказал ему, что такая исключительная красота и мастерство не сдаются в аренду. – Плотная, анемичная кожа Родиона собралась вокруг губ, как кулак старика; это была ужасная улыбка. – Я сутенер. Я предпочитаю иметь дело со шлюхами. Никаких ухаживаний, отсутствие текучки кадров, никаких сложных переговоров, доказательств девственности или вопросов родословной. Жизнь сутенера выматывает! Но твоя сестра делает всю работу за меня. Она выходит на сцену и очаровывает их, торгуется с ними и доказывает свою полезность в сто раз убедительнее, чем любой врач или генеалог. Она превращает старого сутенера в торговца женами вразнос. Я сказал, что она бесценна, но насчет стоимости можно поразмыслить. Альгезийский барон предложил двадцать пять мин. А что ты об этом думаешь? Сколько, по-твоему, стоит твоя сестра?

Адам подался вперед, его уши покраснели, на шее выступили вены. Сенлин понял, что сейчас произойдет. Он много раз в бытность учителем видел, как жертвы хулиганов внезапно достигают точки перелома. За этим неизменно следовала кровавая драка. Родион старался, чтобы Адам утратил самообладание. Он искал предлог, чтобы застрелить проблемного брата своей звезды. Сенлин должен был вмешаться.

Он замахнулся тяжелым аэрожезлом и ударил Адама под колени. Молодой человек, застигнутый врасплох, рухнул как подкошенный и растянулся на полу за кулисами. Неловко перекатившись к ногам Сенлина, он посмотрел снизу вверх с потрясением человека, которого предали. Сенлин дернул подбородком в сторону служебной двери и сказал спокойно и безжалостно:

– Борей, заводи фургон.

Адам встал, собрался с силами и пошел к двери, прихрамывая; он все время поглядывал на Сенлина, и его первоначальное удивление быстро переросло в гнев. Капитан порта мог лишь надеяться, что юноша простит его.

Родион, прищурив глаза, созерцал Сенлина с таким видом, словно у того вдруг выросли рога.