Они рассчитывали на дерзость задуманной операции: Хаюрб никак не мог ожидать, что Саша захочет рискнуть жизнью любимого, полностью зависящего от короля песков. Выкрасть заложника, все равно что обречь на верную смерть, зная, что снять ошейник без желания хозяина не удастся.

* * *

Но любой план, даже самый продуманный и вылизанный, может испортить случай. Череда катастрофических ошибок привела к печальному результату: Гаррон умирал.

Во-первых, никто из них не ожидал, что в покоях Хаюрба их встретит головорез, сумевший ранить тесаком Джулию (благо рана оказалась неглубокой), а во-вторых, что этот увалень ухватится за пса и вместе с ним попадет в Агрид.

Последнее обстоятельство едва не свело с ума Изегера. Как позже он рассказал, за те семь секунд, пока под его рукой рвалось пространство, он успел представить, как обезумевший оборотень терзает тело Джулии.

Комнату, где собирались снять Ярмо, подготовили заранее: она находилась рядом с тюремными камерами — туда и кинулся лорд Ханнор. Но, видимо, хозяин пограничной крепости подзабыл, что его жена не так проста. Попаданка Юлия не раз доказывала, что в отчаянии может совершить невозможное: уложить на лопатки самого умелого бойца. При этом неважно, какое оружие будет у нее под рукой — меч Непобедимого Гестиха, скалка или сковорода.

В тот день здание Тайного ведомства содрогнулось от рева лорда Ханнора. Охрана похватала оружие, ожидая невесть чего, когда главный пограничник королевства, не утруждая себя возней с щеколдой, вырвал дверь из петель. Сбежавшиеся по тревоге воины застали не менее волнующую картину: леди Ханнор сидела верхом на распластанном лицом вниз лысом бугае и давила на торчащий из его спины обрубок копья.

— Еще хоть раз пошевелишься, — шипела она, не обращая внимания на столпившихся в дверях бравых вояк, — всажу по самые яйца!

Угроза на хаюрдага подействовала: от боли он смутно представлял, как тридцатисантиметровый наконечник может через лопатку попасть в малый таз.

— Шакалка, — оценил он угрозу и обреченно уперся лбом в пол.

Казим равнодушно наблюдал, как погибает сын лорда Цессира. Видевший тысячи смертей, большую часть из них вершивший сам, палач не испытывал жалости к врагам, осмелившимся на дерзость — выкрасть собственность Хаюрба. Подобного рода возмездие он считал справедливым.

Когда привели Ашрафа, Казим-даг удивился.

— Откуда ты здесь? — спросил он принца на языке оборотней. — Отец думает, что ты в Кадии у своей невесты.

Ашраф боязливо посмотрел на грозного лорда в форме пограничника, но тот отвлекся на темноволосую девушку, что-то нашептывающую ему на ухо. Знал бы наследный принц, что она из рода Меняющих лики, а, значит, понимает речь хаюрдагов, прикусил бы язык.