Встав на ноги, Фальконер покачнулся и осторожно дотронулся до своей груди. Боль почти отступила, но он чувствовал себя как после электрошока.

— Ну вот, теперь мне немного лучше. Уэйн, я хочу, чтобы ты сделал мне одолжение. Выйди и подожди меня в машине.

— Подождать в машине? Зачем?

— Эти бедные люди потребуют от тебя исцелений, если ты останешься, поэтому будет лучше, если ты подождешь, пока я помолюсь вместе с ними.

— О! — Уэйна еще беспокоили слова колдуньи. Ее темные глаза заглянули прямо в его душу и отняли у него древний свет. — Да, сэр, я тоже думаю, что так будет лучше.

— Хорошо. Тебе лучше пройти через заднюю дверь. Если ты вернешься в приемную, может опять возникнуть суматоха.

Уэйн кивнул. В его голосе эхом отдавался голос Рамоны Крикмор: «Ты понимаешь, что делаешь, мальчик?» Что-то в его душе забалансировало точно на краю пропасти, и он отдернул себя прочь с дикой мыслью: «Она такое же зло, как сам грех, она и ее демонический сын. Они оба должны быть брошены в костер Господа. Что говорит Господь? СОЖГИ ИХ!»

— Мы справимся с ними, папа?

— Мы справимся с ними, — ответил Фальконер. — Предоставь это мне. Пошли, пора возвращаться. Помни: через заднюю дверь, хорошо?

— Да, сэр.

Внутри Уэйна горело пламя гнева. Как эта женщина осмелилась прикоснуться к нему! Он пожалел, что не ударил ее публично, не сшиб с ног на глазах у всех. Он понял, что тьма пыталась накинуться на него и уничтожить. «Придет время, — сказал он себе, — и тогда...»

Уэйн почувствовал, что у него начинает болеть голова.

— Теперь я готов, — произнес он вслух и вышел вслед за своим отцом из кладовой.

26

26

Джон лежал в темноте и думал.

Рамона тихонько пошевелилась в его объятиях; три ночи после происшествия в госпитале они спали вместе — впервые за много лет. Горло еще болело, и Джон хрипел весь следующий день до тех пор, пока не согласился выпить чай из смеси корней сассафраса и одуванчика, который заварила Рамона.

Вчера состоялись похороны всех погибших во время Майской ночи. Но в течение последних нескольких дней поездки Джона в город стали совсем короткими: в магазине Ли Сейера никто не пожелал его обслужить, а когда он зашел подстричься, Куртис Пил неожиданно объявил, что парикмахерская закрыта на перерыв. Таким образом, за кровельными гвоздями Джону пришлось ехать в Файет, а что касается волос, то он решил отрастить их подлиннее. В Файете Джон услышал от одного из клерков, что кто-то спрятал в костре два ящика отборного фейерверка. Полицейские сказали, что взрыв черного пороха, находящегося в римских свечах, был эквивалентен взрыву двух динамитных шашек. Все это напоминало детскую шалость, виновник которой думал, что взрыв приведет всех в восторг, однако сосредоточение такого количества взрывчатого вещества в малом объеме, жар горящего бензина и острые щепки послужили причиной шести смертей и большого количества травм. Например, футболист-старшеклассник Гас Томпкинс все еще лежал в Ожоговом центре Бирмингема — ослепший и в состоянии шока.