Наконец он набрался храбрости, огляделся, пытаясь удостовериться, что за ним никто не следит, а затем осторожно, словно по горячим углям, шагнул к дверям трейлера. Единственное овальное окно было завешено занавеской, однако сквозь нее пробивался свет; Билли слышал скрипящие завывания в стиле кантри. Он постучал и замер. Музыка прекратилась. Он постучал еще раз, более решительно, и услышал в ответ голос Санты:

— Да? Кто там?

— Билли Крикмор.

— Чокто? — Щеколда отодвинулась, и тонкая дверь открылась. Санта стояла на пороге, освещенная тусклым золотистым светом, одетая в черный шелковый халат, который плотно облегал ее фигуру. Билли заметил, что на лице девушки почти нет косметики. Вокруг ее глаз виднелось немало морщинок, а грустные губы были плотно сжаты. В правой руке она держала маленький хромированный пистолет.

— Ты один? — спросила она.

— Да, конечно.

Санта открыла дверь пошире, чтобы дать ему войти, а затем снова заперла ее на щеколду. Комната одновременно выполняла функции спальни и кухни. Справа от двери стояла старая деревянная кровать, накрытая ярко-голубым покрывалом, за ней вешалка с одеждой на плечиках. На туалетном столике теснились духи, кремы, губные помады. На маленьком кухонном столике рядом со стопкой грязных тарелок стоял двухкассетный магнитофон. На стенах, соседствуя с флагом повстанцев и постером «Дей-Гло Лав» висели плакаты с изображением Клинта Иствуда, Пола Ньюмана и Стива Мак-Куина. Узкая дверь вела в крошечную ванную и душевую.

Билли уставился на пистолет. Санта поставила его на предохранитель и положила в ящик кухонного стола.

— Извини, — сказала она. — Вечером я иногда начинаю нервничать.

Девушка некоторое время смотрела в окно.

— Я жду своего приятеля. Он опаздывает уже на тридцать минут.

— Кто-то особенный?

Санта криво усмехнулась.

— Нет. Просто приятель. Человек, с которым проводишь время.

Билли кивнул.

— Тогда я пойду. Не хочу...

— Нет! — Санта подалась вперед и схватила его за руку. — Не уходи. Поговори со мной, пока не явится Бадди, хорошо? Я ужасно не люблю оставаться вечером одна.

— А что подумает Бадди, когда увидит нас вдвоем?

— Не знаю. Какая разница?

Ее глаза светились в слабом свете настольной лампы, а пальцы холодили мокрую от дождя кожу Билли.