Когда они наконец начали выталкивать телегу из топи, я вышел на дорогу.

– Кто такой? – крикнул Беляков, хватая с телеги винтовку и целясь в меня.

Я «бросил огонь».

Беляков с криком уронил винтовку, прижал ладони в лицу, отвернулся. Рядом жалобно стонали Елисеев и возчик, которым тоже крепко досталось.

Гедеон бросился к телеге, разворошил сено и принялся гвоздодером, который прихватил с собой, когда мы отправились в путь, открывать деревянный ящик.

– Не троньте, гады! – завопил Беляков.

– Есть! Всё здесь! Слышишь, Гроза?.. – радостно завопил Гедеон.

Тут силы меня оставили. И Гедеон, который первый раз видел, что бывает со мной, когда я «бросаю огонь», перепугался и крикнул:

– Да ты что, Гроза? Стой, держись! Эй, Касьян Егорович, помоги ему! Упадет же!

Тут я, помню, спохватился, что не предупредил своих сотоварищей: ни в коем случае не называть друг друга по именам. Ведь эти люди, которые везли груз, хоть и ослепли на время, но слышат нас. Но было уже поздно спохватываться.

Кое-как собравшись с силами, я сказал Гедеону:

– Вытаскивай оттуда все!

– Поторопись! – крикнул и Касьян Егорович. – Уходить пора! Поскорей, Гедеон!

«Ох, что же они делают? – ужаснулся я. – Беляков насторожился, он запоминает каждое слово из нашего разговора, в первую очередь – эти неосторожно оброненные имена! Да и остальные не глухие. Они выдадут нас. Придется заставить их замолчать. Придется!»

Тем временем Гедеон проворно забил ящик, как было раньше, завалил сеном и вернулся к нам с небольшим мешком, в который были сгружены святые мощи.

Когда он проходил мимо Белякова, тот отнял одну руку от пылающего лица и попытался поймать Гедеона, однако тот сильно толкнул его и буркнул:

– Изыди, исчадие адово!

И тут лицо его стало озабоченным. Видимо, сообразил, сколько лишнего они с Касьяном Егоровичем наговорили…

Спросил угрюмо:

– А с этими что делать? Донесут ведь…