А может быть, это была не тьма, а свет вспыхнул… Но, если даже так, он теперь погас!
– Поднимайся, Митя, – продолжала Анюта. – Мы с Гедеоном хотим тебе кое-что показать.
Они привели меня на место, где спрятали священные останки. Там нас ждала монахиня – та самая сестра Серафима, о которой я прочел в заметках Артемьева и которой Гедеон и Анюта полностью доверяли. Так мы стали четырьмя хранителями великой тайны.
Неведомо, кому и когда будет она открыта и случится ли это вообще когда-нибудь…
Я огляделся, одобрил выбор тайника. Мне все казалось, что над ним реет тот же светлый призрак, который являлся и Артемьеву, и мне. Хотелось стоять тут долго-долго… Но предстояло срочно вернуться в Саров. Мы ведь сделали только полдела. Мне предстояло еще поработать, чтобы избавить монахов Саровского монастыря и монахинь из Дивеева, а также окрестных крестьян от расплаты за исчезновение мощей. Ведь это обнаружится, когда телега с синим просфорным ящиком доберется до Москвы!
Сначала я предполагал списать их исчезновение на каких-то лесных разбойников. Но когда Гедеон и Касьян невольно выдали себя, пришлось изменить план.
И в этом мне должен был помочь Матвеев.
Мы с Гедеоном вернулись в Саров вдвоем – Анюта и Серафима ушли в Дивеево. Я провожал их взглядом, и мне казалось, что Анюта с каждым шагом безвозвратно удаляется не только от меня, но и от всего живого мира.
Наконец две женские фигуры исчезли из виду.
Я обернулся – Гедеон смотрел на меня исподлобья.
Потом вздохнул и перекрестился.
– Ты чего? – уныло спросил я.
– Жалею тебя, – ответил он. – И ее жалею.
И я вспомнил, что почти теми же словами встретила меня Анюта несколько дней назад…
Она заранее знала, чем все закончится, – так и не начавшись. Знала, что нас обоих ждет невозвратная потеря того, чего не суждено было обрести…
В эту минуту только мысль о Лизе помогла мне преодолеть внезапный приступ острого горя!